Дарья Лаврова: Умница Марина

Мои дни стали пустыми и серыми, похожими один на другой. Они и раньше были похожи, только тогда я была счастлива своими примитивными радостями, а теперь у меня осталась только новая школа, уроки и воспоминания о Сереже.

Я впервые почувствовала одиночество. Тотальное, серое и бесконечное, о котором мы когда-то с ним говорили. Стоило только остаться наедине с собой и отказаться от всего, что раньше доставляло радость. А был ли в этом смысл? Зачем был нужен этот непонятный беспросветный опыт? Все, что я любила прежде, все, что мы делали вместе, напоминало мне о Сереже. Нужно было избавиться от этого…

Потом я придумала способ, с помощью которого мне все-таки удалось перестать думать о нем. Каждый раз, когда всплывало любое приятное воспоминание, я хватала сборник задач по алгебре, открывала на первой попавшейся странице и начинала решать…

С тех пор я всегда носила с собой этот сборник, большую толстую тетрадь в клеточку, куда записывала все решения, и десяток черных гелевых ручек про запас. Иногда я решала по шесть часов в день. Иногда больше. Я прибегала из школы, делала уроки, потом доставала свой задачник и решала, решала, решала до двенадцати ночи или пока отец и Юля не вернутся домой с работы.

Числа, графики, функции, производные, интегралы… они успокаивали меня. Казалось, они появляются в клеточках сами собой. Будто это не я, а сама ручка их выводит быстрыми неспокойными черными линиями.

В выходные я могла просиживать над учебником с десяти утра до двенадцати ночи, изредка наливая себе чай или прерываясь на обед и звонки Димки.

Однажды ночью мне снилось, что Сережа умер. Улетел на каникулы в Египет и утонул. Его не успели спасти, поздно вытащили из воды. Снилось, что я не верю в это. И все так же пишу ему эсэмэс, что люблю, и отправляю, отключив уведомление о доставке…

В ту ночь мне стало действительно по-настоящему страшно. Что, если я внезапно останусь совсем одна и не смогу о себе позаботиться?

В то утро я не пошла в школу. Я бродила по квартире, словно тень, потом тихо вышла на лестничную клетку и поднялась на один пролет. Снизу был слышен женский смех и низкий мужской голос.

Я села на ступеньки и обняла колени. Впервые в жизни мне было невыносимо плохо, больно до тошноты и колик, а поговорить не с кем. Мама в Майами, отец и Юля – на работе, а друзей, кроме Димки, у меня не осталось… Сама виновата.

На лестнице было холодно. Я встала на ноги и снова подошла к окну, которое сама же и открыла несколько минут назад; повеяло холодным зимним воздухом.

В потайном кармане куртки, в баночке, лежали таблетки. Не читая названия, открыла ее и высыпала на ладонь горсть, внимательно посмотрела на них. Не могла решить: пить, не пить или подождать еще немного?

Я не знала, сколько времени сидела так, рассматривая их. Очнулась лишь в тот момент, когда чья-то большая рука ударила меня по ладони и разноцветные таблетки, как в замедленной съемке, покатились вниз по ступенькам…

Я подняла глаза. Рядом стоял Димка. В домашних шлепанцах на босу ногу, в длинных серых шортах с ядовито-оранжевой надписью сбоку, с мусорным ведром в левой руке и деревянным браслетом из Египта – на правой.

– Что же ты наделал, бро? – сказал Дима, садясь на ступеньку рядом со мной и крепко обнимая. – Вот ведь дурочка. Сама накосячила, а теперь сидишь, плачешь, на таблетки смотришь. Ну, кто тебе сказал, что он тебя бросит?

– Подруги, – всхлипывала я. – Бывшие.

– Потому и бывшие. Надо познакомить тебя с кое-кем.

– С парнем?

– С девушкой.

– У тебя новая девушка?

– Нет, знакомая просто, – пожал плечами Димка. – Странная немного, но у вас с ней много общего. Мне кажется, вы друг другу понравитесь.

Вечером Дима познакомил меня с Машей. Димка рассказывал, что они давно знакомы – с восьми лет учатся в одном классе, но общаться стали недавно. Каким-то образом она узнала – может, встретила когда-то, а может, одноклассники говорили, что в декабре видели Диму с Настей, высокой и нереально красивой брюнеткой.

Сама же Маша в то время встречалась с Игорем, таким же инопланетным, как та Настя. «Пятым элементом» в теле двадцатилетнего парня.

За три дня до Нового года Игорь бросил Машу. Тридцатого числа она видела его на улице: он был с брюнеткой в розовой куртке. Они выгуливали трех собак, смеялись, бегали, возились с ними в снегу на школьном дворе, кидали им палку, теряли шапки и варежки, кидались снежками… Потом вешали кормушки и сыпали свежее зерно – птицам тоже нужен праздник.