Владимир Пистоленко - Товарищи

В просторную комнату за сценой театра, где участники самодеятельности ожидали очереди, вошел конферансье:

— Бакланов, па выход.

Егор держал в руках программу, он знал, что сейчас его позовут, по, когда услышал слова конферансье, вдруг почувствовал, что сердце стало биться редкими, сильными толчками; они отдавались в висках, в ушах и по всему телу, а в голове появился шум, сквозь который слышался мелодичный звук, словно издали доносилась своеобразная музыка бубенцов.

Увидев, что Егор идет, слегка пошатываясь, многое видавший на своем веку конферансье сразу же понял, в чем дело, хлопнул Егора по плечу и, стараясь подбодрить его, бойко заговорил:

— О, да вы совсем молодцом выглядите! Будто не первый, а тысячу первый раз идете на сцену. И правильно делаете: бояться совсем нечего. Шагайте за мной, дорогой юноша!

Когда пришли за кулисы, закончился очередной помер программы. Со сцены вышли две девушки, исполнявшие фронтовые частушки, и старушка аккомпаниаторша. Она же должна была аккомпанировать и Бакланову. Старушка подошла к Егору и, погладив его тонкими, длинными пальцами по рукаву, сказала:

— Сейчас вы? Крепитесь, все будет хорошо. Пойте, как вчера па репетиции, свободно, не привязывайте себя к роялю, а рояль вас не подведет… Тихо! Объявляют.

Шум аплодисментов смолк, и в наступившей тишине до Егора донесся звонкий голос конферансье:

— Следующий номер нашей концертной программы — сольное пение! Выступает ученик третьего ремесленного училища города Чкалова Егор Бакланов. У рояля — пианистка Высоцкая. «Песня о Родине», музыка Иванова, слова Сорокина.

— Идите! — Пианистка подтолкнула Егора вперед.

Когда Егор вышел на сцену, в глаза ударил такой яркий свет, что он зажмурился и остановился.

— Дальше, идите дальше, — услышал он чуть уловимый шепот пианистки.

Егор сделал еще несколько шагов и встал немного поодаль от рояля. Отовсюду били яркие прожекторы — и снизу, и сверху, и с боков, — они слепили глаза, и Егор не мог смотреть. В зрительном зале было темно и тихо.

Раздался первый, условный аккорд рояля, который значил для Егора, что нужно приготовиться. За ним второй — и Егор запел. Ему мешали руки, он никак не мог найти им место и оттого волновался, почти не слушал музыку и не всегда попадал в лад с роялем. Вдруг Егор вспомнил совет своего доброго шефа Нефедова и положил обе руки на ремень гимнастерки.

Неловкость пропала, Егор запел увереннее. Глаза немного освоились со светом, и он уже не жмурился, но все еще не мог заставить себя петь во всю силу голоса. В общем, пропел он неплохо, и в зале зааплодировали.

— Сейчас Егор Бакланов исполнит фронтовую лирическую песню «Жди меня». Слова Константина Симонова, музыка местного композитора Рыбакина! — объявил конферансье.

тихо и задумчиво запел Егор. Нравилась ему эта песня, выученная им после возвращения в Чкалов. Нравилась своей простотой, грустной мелодией, а больше любил Егор ее из-за слов и, когда начинал петь, видел Платов-ку, свой дом, мать, которую недавно так обидел, а рядом вырисовывался образ Катюши… Егору казалось, будто этой песней он разговаривает с дорогими людьми, которые сейчас далеко от него.

Бакланов пел проникновенно. Взволнованный его голос затихал, становился чуть слышным, то вдруг набирался силы, звучал твердо и уверенно, взмывал в высоту, заполняя весь огромный зал театра. А там стояла такая тишина, будто он был пустой. Егор шагнул вперед и, весь подавшись к зрительному залу, пропел последние слова песни:

В последних тактах голос Егора перешел на высокие ноты, и было страшно, что вот-вот он оборвется. Но голос не оборвался, а начал чуть заметно затихать, словно гаснуть, и казалось, что не Егор поет, а эхо разносит чуть слышные, дрожащие звуки. Наконец затихли и они.

Забыв поклониться, Егор пошел со сцены. Пока он не скрылся за кулисами, в зале было тихо. И вдруг, словно по команде, загремели аплодисменты… Егор не мог сообразить, что и как ему делать дальше. Смущенно улыбаясь, он смотрел на пианистку.