Евгениос Тривизас - Последний чёрный кот

А на другом, чуть пониже:

Забор напротив школы весь оклеен огромными плакатами:

Э-э, ну это уж слишком! Я забрался на забор, огляделся, не видит ли кто, и с наслаждением пустил по плакату жёлтую струю.

До дома моей красавицы я добрался без приключений и беспрепятственно пробрался в цветущий сад. Солнце сверкало в пруду с золотыми рыбками, капли росы блестели в листве. Булька, как обычно, спал мёртвым сном перед своей будкой, положив голову на передние лапы. В хорошем расположении духа я вскарабкался на наше гранатовое дерево и издал условное мяуканье. Тишина. Я мяукнул снова. Никакой реакции. Я ещё трижды мяукнул условно и дважды нервно. Безрезультатно. Глория не отвечала на мой любовный призыв. Я почуял недоброе.

Может, она оглохла? Известно же, что ангорские кошки немного глуховаты. И если что-то стрясётся, могут совсем лишиться слуха. Я промяукал ещё пару раз — отчаянно, протяжно и душераздирающе, рискуя разбудить Бульку, — и вот наконец в гуще олеандров показалась моя кисонька, прекрасная как всегда.

— Что это на тебя нашло? Отчего ты так мяукаешь? — спросила она меня тоном, который можно назвать как угодно, но только не ласковым.

— А как я мяукаю? — удивился я.

— Ужасно громко, назойливо... да просто неприлично! Ты не понимаешь, что навлекаешь на меня неприятности?

Глория явно была сегодня не в лучшем настроении.

— В каком смысле?

Она забралась на гранатовое дерево, но ласкаться, против обыкновения, не стала.

— Ты прекрасно понимаешь, в каком. Ну! И что ты здесь забыл? Говори.

Я ужасно расстроился. Впервые она говорила со мной так холодно. Будто бросала в меня кусочки льда.

— Радость моя, — попытался я умилостивить её, — может, до тебя дошли слухи о гонениях на чёрных кошек? Так со мной, как видишь, всё в порядке. Уверяю тебя, нет ни малейшей причины беспокоиться.

— Нет причины беспокоиться? — рассердилась Глория. — Ты думаешь, я могу быть спокойна?!

Это мне понравилось. Она обо мне беспокоится. Хороший знак. Беспокоятся о тех, кого любят.

— Послушай, не волнуйся! — принялся я её утешать. — Вот увидишь, я выкарабкаюсь. Ты меня плохо знаешь. Я ускользну от любой опасности!

— Я не за тебя волнуюсь, — отрезала она высокомерным тоном.

— А за кого же? За Бульку? Вдруг он увидит себя в зеркале и умрёт от ужаса?

Оставь свои шуточки, прошу тебя. Я волнуюсь за своё будущее.

— А кто ему угрожает?

— Ты что, действительно не понимаешь, что своим поведением подвергаешь меня опасности?

— Да какой такой опасности?!

— Не притворяйся, что ничего не знаешь! Разве ты не слышал? Тех, кто водит дружбу с чёрными кошками, обвиняют в связях с тёмными силами, их арестовывает специальная патрульная служба. А если кто-нибудь увидит нас вместе, что будет? Ты совсем обо мне не думаешь!

— Послушай... — начал я оправдываться, но она перебила меня.

— Я уже не говорю о том, что ты можешь навлечь беду на моих хозяев! Что плохого они тебе сделали? А ведь мерзавцам с улицы ничего не стоит поджечь нашу виллу. Они уже сожгли два дома и один склад шерсти в нашем районе...

Я не верил своим ушам. Почесал одно ухо, потом другое — может, они не в порядке после всей этой катавасии?

— И что ты хочешь этим сказать? — спросил я.

— Что мы...

Она колебалась.

— Что?

— Мы не должны больше видеться.

Этого я не ожидал.

— И как долго?

— Откуда мне знать? Какое-то время. Пока всё это не закончится.

— Что-то непохоже, что это скоро закончится. Пока что наоборот — разгорается всё сильнее.

— Значит, тебе лучше уйти.

— Глория, но как же наша любовь? Наши клятвы при свете луны? Ты меня больше не любишь?

— Ну люблю, люблю... Но вот твой цвет — он меня смущает.

— Вот как? А когда-то он тебе очень даже нравился. Ты говорила, что он тебя сводит с ума...

— Это было когда-то. Время многое меняет.

— Глория, радость моя, ну зачем ты принимаешь близко к сердцу эти глупости? Эту дикую и несправедливую клевету, которая доносится со всех сторон? То, что сейчас творится, ужасно. Но вот увидишь, всё это пройдёт, как кошмарный сон.