Анатолий Максимов: Чудаки с Улики. Зимние птицы

Гоша поискал что-то в карманах и погладил холодную щеку неподвижной Нины.

— Ты как, жива?.. Пойдем костер разводить, у меня остались спички. Когда надо, никогда не бывало их, а тут нашел… Вот, гляди, в кармане пиджака были… Брякают… штук десять. На один костер хватит.

До земли склонились ветви старой черемухи, сплели приют наподобие шалаша, в нем тепло: дышала лиственная прель. Гоша помог Нине снять мокрую одежду, надел на нее свой волглый пиджак, сам закутался в плащ и пропал в лесу. Он собирал сухой лишайник, сучья, отдирал бересту и кричал Нине:

— Спички не потеряй!.. Да не стой, ходи, прыгай, а то помрешь от переохлаждения! И летом люди замерзают…

Нина как заведенная ходила кругами, не слыша мужа, шума дождя; для нее, казалось, все равно — загорится или не загорится костер.

Гоша принес охапку дров, завернутых в плащ, расслоил кусок бересты и засунул за воротник — подсушить своим теплом. Вытягивая из плаща по хворостинке, он мелко ломал их и складывал в кучку. Потом достал из-за пазухи бересту, взял у Нины спички и, сидя на корточках перед хворостом, трясущимися руками неуверенно чиркнул. На первой спичке рассыпалась головка, вторая сломалась, третью Гоша уронил в мокрые старые листья. Предпоследняя спичка, шипя, жиденько загорелась. Гоша, унимая дрожь в руках, поднес к ней бересту. Береста заплавилась, закудрявилась и охватилась бесцветным огнем; тогда Гоша положил ее под дрова. Хворост заклубился густым дымом, защелкал; мало-помалу дым уменьшился, и в дровах показалось трепетное розовое пламя.

И тут Нина расплакалась навзрыд, безутешно, прижавшись лицом к стволу пахучей черемухи.

— Давай плачь… — смущенно сказал Гоша. — На душе полегчает… Теперь ты плачешь. Послушать, так слезам твоим не будет и конца, и нет на свете таких ласковых слов, которые бы могли тебя утешить. А завтра сама же утянешь меня спасать кого-нибудь…

Гоша развешивал на колышках вокруг костра одежду свою и Нины, подтрунивал над всхлипывающей женой, много и весело разговаривал, как будто от нечего делать выехали они на пикник: лодка цела, причалена к берегу, они сидят в палатке, где есть постель и еда — отчего же хандрить!..

Нина согревалась у костра, унимая слезы, поправляла высыхающее платье и глядела в плотный, уныло шелестящий лес.

— Где теперь бедненький изюбреночек? — тяжело вздохнула она. — Мать его затянуло под залом…

— Вырастет один, — недовольно заметил Гоша. — Здоровый лоб, насилу затащили в лодку… Да что о нем разговаривать… Благодари судьбу, что сами спаслись. Вот как нам домой перебраться — это штука! Надо уйти по берегу выше поста, там связать из чего попало плот… Ничего! Ночевать будем дома. А то вдруг еще какой-нибудь зверь заревет в тайге, кто же его спасет?..

Сгущались сумерки. После ночи наступит новый день. Какой же он будет?