Канни Мёллер - Я - Янис

— Посмотрим, — медленно произнес Адидас. — Надо проверить, а потом уж брать.

Зак вышел вон, и я хотела отправиться за ним. Но в эту минуту дверь открылась снаружи, и мне пришлось подождать. В магазин вошел кто-то высокий и в пальто.

— Привет, Янис! — сказала Глория Аль. Встреча была не очень-то к месту.

Я хотела было протиснуться мимо нее. Единственное, чего мне хотелось — это убраться подальше. Но Глория загородила выход.

— Ты куда спешишь, Янис? — произнесла она так тихо, что услышать ее могла только я, и не сдвинулась с места. У меня не было никакой возможности выбраться. Она к тому же положила руку на мое плечо, и весила эта рука не меньше тонны.

— Где у вас кошачья еда? — спросила Глория приказным тоном, глядя на парня за кассой. Он указал на стеллаж.

— Там же, где молоко, с другой стороны.

— Можешь помочь? — спросила она, еще крепче вцепившись в мое плечо. — В таких местах никакого обслуживания.

Я бросилась в проход между стеллажами. Как машинка на пульте управления. Когда я вернулась с банкой, Глория неодобрительно посмотрела сначала на меня, потом на банку. Затем снова обратилась к продавцу:

— У вас только этот сорт?

— Это же автозаправка, — недовольно ответил парень.

Я слышала, как за Адидасом и его телохранителями захлопнулась дверь.

Я надеялась, что их собьет машина, как только они выйдут из магазина. Или что угодно, лишь бы мне их больше не видеть.

Глория отправилась к холодильнику с молоком.

— Но молока у вас несколько видов! — обвинительным тоном произнесла она, обращаясь к продавцу, которому все это явно начало надоедать.

— Но… кошачья еда… это же…

— Что? Не так важно? — перебила Глория.

— Нет, если человек пришел за бензином… — пробормотал парень, перебирая жвачки в коробке.

Наконец, Глория решилась купить плохую кошачью еду и пять пакетиков кислой карамели.

Я открыла дверь — не могла же я сказать ей, что лучше оставаться на заправке, пока поблизости бродят бандиты и грабители.

Всего через несколько метров перед Глорией возник Адидас и произнес самым масляным голосом:

— Помочь вам нести, тетенька?

— Спасибо, очень мило, но банку кошачьих консервов и несколько пакетиков карамели я и сама донесу.

Она обошла Адидаса и посмотрела на меня:

— Пока, Янис!

Глория быстро направилась к домам. Адидас стоял и таращился ей вслед. Не набросился сзади, ничего такого. Просто стоял.

— Значит, это твоя старуха?

Он медленно открыл банку колы, которая зашипела, как горящий пикфордов шнур. Протянул банку мне, чтобы я попробовала. Угодливо ухмыльнулся. Я сделала шаг назад, хотела сесть на велик и уехать.

— Ну, отвечай! Это и есть твоя любимая старушенция? Которая угощает тебя морсом и дарит подарки?

— Это не она, — сказала я.

— Чего? Слыхали? — Адидас повернулся к Зеббе и Али, которые, похоже, ничего не понимали. — У тебя несколько бабок? Ты что, лесбиянка?

— Заткнись! — сказала я.

— Знаешь, что я ненавижу больше всего в мире?

Он стоял так близко, что я чувствовала, как воняет помойкой.

— Ненавижу мелких телок, которые мне врут! Хочешь оставить эту бабку себе, да? Эгоистка! Тухлый номер!

Но если кто и был тухлый, так это Адидас. Я старалась не дышать и сделала еще шаг назад.

Он протянул банку с колой Али, который отпил и передал Зеббе. Не знаю, передали ее Заку или нет, потому что в эту секунду мне вмазали. Голова чуть не отлетела. Тогда — наконец-то! — Зак что-то сделал. Он встал между мной и Адидасом.

— Не смей бить мою сестру, понял!

— Да? Не сметь? Ну-ка, смотри!

Он приготовился ударить еще раз. Но зачем мне было ждать? Меньше чем за секунду я вскочила на велик и понеслась оттуда. Хотя голова все еще была не на месте.

Мама открыла кухонное окно. Из цирка доносилась музыка. Кажется, ей тоже нравилось. Она слегка подпевала. И вдруг умолкла.

Зак хлебал гороховый суп, не говоря ни слова. Когда у него такое настроение, всем не по себе.

Мама даже не сказала ему, чтобы не хлюпал. Если бы я так ела, она прикрикнула бы: «Янис! Ешь потише!»

Но она только вытянула шею над цветочными горшками. Я так мало знаю о маме. Например, почему в ту минуту у нее был такой вид, словно она только и хотела исчезнуть. Правда, мамы не исчезают, как папы.

— Как хорошо, что к нам приехал цирк! У них, наверное, и лошади есть?