Канни Мёллер - Я - Янис

Я не заметила Адидаса и его придурковатых горилл, которые стояли у соседнего подъезда. Увидела, только когда Глория перестала хлопать и я попробовала проехаться по узкой доске, перекинутой через самую большую лужу. Это было трудно, и не успела я доехать до конца, как Глория ушла — наверное, сильно замерзла, не знаю. Может быть, она ждала трюков поинтереснее.

Тогда Адидас и подослал ту гориллу, что побольше, — Али. Он ухватился за багажник, и я чуть не шлепнулась в воду.

— Отпусти, обезьяна вонючая! — заорала я.

— Адидас хочет с тобой поговорить, — буркнула горилла.

— Передай, что я с ним разговаривать не хочу!

Но он не отпускал багажник.

Я поняла, что деваться некуда. Пришлось идти.

— Здорово, — ухмыльнулся Адидас. — В цирк пойдешь работать?

— Посмотрим, — ответила я.

— А старуха твоя — что она говорит?

— Какая старуха?

— С которой ты на свидания ходишь.

Я попыталась вырваться вместе с велосипедом, но ничего не вышло.

— Как звать-то старуху?

— Не знаю.

— И что ты там делаешь?

— Ничего.

Горилла ухмыльнулась еще шире.

— Она тебе вещи дарит? — прокашлялся тот, что поменьше. Зеббе или как там его. Большая горилла Али хрюкнул:

— Ты ей нравишься, видно. Что она тебе дает?

— Морс, — ответила я.

— Но у нее ж еще что-нибудь есть? — Адидас пнул переднее колесо моего велосипеда. Это мне не понравилось — переднее колесо, если погнется, исправить трудно.

— Отпусти велосипед! — крикнула я. — У нее есть только злобный кот!

— Не ври, — хрюкнул Али.

— Через несколько дней покажешь, что она тебе подарила, — прошипел Адидас. — Поняла?

— Она мне морс дает, вот и все, я же сказала!

— Ну и ведьма! Тогда сама бери. Кольцо с бриллиантом. Или что угодно. Окей?

— Плохо слышишь? — заорала я. — У нее ничего нет!

Если бы не старшая сестра Линуса, после которой Зак воняет духами, все закончилось бы хуже. Адидас, прямо скажем, чувством юмора не славится.

— Вы чего пристаете к мелким? — крикнула сестра Линуса, дернув поводок. Пес чуть не потерял равновесие — в ту секунду он стоял на трех лапах и мочился на дерево.

— Отвянь! — гаркнули адидасовы гориллы. Один рывок — и мне, наконец, удалось освободить велик. Я, как бешеная, понеслась к своему дому. Мне повезло: дверь подъезда открылась прямо передо мной, какой-то ребенок выходил на улицу. Я, наверное, его чуть с ног не сбила. Не успела дверь захлопнуться, как я уже поднималась в лифте на второй этаж. Со скоростью света. Глории бы этот номер понравился. Но главное, что я спаслась. Велосипед отлично вписался на балконе. Но осталось еще кое-что. Мама. Она прислонилась к косяку у входа в кухню, виду нее был сердитый.

— Что дают? — спросила я, изображая самую солнечную улыбку. Мама любит солнце, в этой стране ей всегда холодно, как она говорит.

— Мы уже поели. Где ты была?

— Гуляла здесь, недалеко, — ответила я.

Зак сидел за столом и мрачно жевал.

— Вся ругань мне досталась! — прошипел он, пока мама накладывала мне спагетти и мясной соус.

Что еще рассказать про этот день? Перед сном я лежала и думала. О цирке, который был у родителей Глории. Куда солдаты увели ее маму и папу? Моя мама рассказывала, что случилось с ее братьями. Их отправили в какой-то лагерь, там они были несколько месяцев. Потому что не хотели сражаться против собственного народа. Это было далеко. В той стране, где родились мама и папа. Но я шведка… или как сказать. То есть, я родилась здесь.

— Зак, — я решила проверить, не спит ли он.

— М-м, — наверное, почти уснул.

— Почему солдаты отправляют людей в лагерь?

— Ты о ком?

— О солдатах. Зачем они это делают?

— Потому что им приказывают… Хватит спрашивать!

— Кто приказывает?

— Не знаю. Правительство или самый главный в стране, или, может, начальник полиции.

— Это где угодно может случиться?

— Нет. Здесь не может.

— Точно?

— Да, точно. Я думаю.

— Расскажи, где ты родился. Как там было?

— На кровати… белая простыня… немного крови… мать лежала и стонала, потому что я был такой большо-ой…

— А потом?

— Хлюп! Я и выскочил.

— Ясное дело, но…

— Вот дурочка! И ты поверила? Никто не помнит, как родился!

— А маму с папой отправили бы в тюрьму, если бы они не бежали сюда?

— Ты слишком много спрашиваешь, хватит уже.

Я слышала, как Зак протяжно зевает в кровати под моей.

— Хорошо, что ты нашла мои перчатки, — пробормотал он. — Без них и мотоцикл заводить нет смысла. А мотоцикл я раздобуду, ты знаешь. Когда мне исполнится шестнадцать. А когда исполнится восемнадцать, поменяю на настоящий «ХД». И уеду.