Сузанне Килиан - Страх

Знала ли она, что сегодня он не пойдет домой? Что будет стоять здесь, на углу, перед рекламным стендом типографии, выжидая, пока другие ученики разойдутся? Он разглядывал приглашения на помолвку, на свадьбу и открытки с текстами некрологов, смотрел, пока у него не заболели глаза. Стенд притягивал его, как магнит. Два золотых целующихся голубка — приглашения на свадьбу; какие же они одинаковые, только имена и даты разные. Помолвка, помолвка… Слово набрано то мелким, то крупным и жирным, а то и вовсе каким-то причудливым шрифтом. Открытки с текстами некрологов — холодные, черные буквы на белом фоне, и на каждой вверху или внизу черный крест.

Когда он повернулся, улица была пуста. В глазах рябило. Кругом ни души. Еще он подумал: а может, махнуть рукой на двойку и пойти домой? Пойти? Сделать первый шаг? Просто идти себе по улице мимо остановки автобуса — и так до самого дома. Позвонить в дверь. Показать табель. Сразу же. Прямо с порога. Нет. Ничего не выйдет. Мать разрыдается, разорется, ударит его. А отец… Тут он, как в кино, увидел все, что ему предстоит пережить. Ожидание отца, затем бесконечно долгий вечер, родители упорно молчат и только смотрят на него… Побоев он не боялся, ругани тоже. Он боялся этого молчания. Как оно ему знакомо! Один раз это уже было, был такой вечер, целая неделя была такой. Тогда он украл у булочника на углу плитку шоколада. Зачем она ему сдалась? Плитка лежала на прилавке. А ему вдруг очень захотелось шоколада. Вот он и взял ее. Так просто. И дал кусочек этой дуре Кароле. Еще и похвастался перед ней: «Запомни, шоколад не покупают. Его крадут». Она тут же выложила все его матери. Он до сих пор помнил, как мать открыла ему дверь и с ходу спросила. Стоя на пороге. Ох уж этот порог! Сперва он промолчал. Уставился на свои ботинки, и ноги вдруг показались ему бесконечно чужими. Потом стал следить за полетом ласточек. Те проносились у самой земли и резко взмывали в жаркое летнее небо. «К дождю», — только и подумал он, когда мать рванула его за волосы и заставила смотреть ей в глаза.

— Это правда? Отвечай, вор, это правда?

— Да. Я украл плитку шоколада.

Она все кричала и кричала, кричала и рыдала. А он твердил и твердил ей в ответ, что впервые в жизни украл плитку шоколада. Она трясла его. Она орала, что он опозорил ее перед людьми. Он негодяй. Он вор. Он неблагодарная свинья. Он кончит тюрьмой. Пока он ждал отца, то есть до самого вечера, она то и дело больно щипала его, дергала за волосы — и молчала.

Ему уже повсюду мерещилась гигантская плитка шоколада, когда наконец пришел отец. Долго так поглядывал на него сверху вниз и молчал, всю неделю молчал. Мальчику казалось, что все комнаты битком набиты сладким, подтаявшим шоколадом. Он буквально давился этим шоколадом. И с двойкой то же самое будет. Нет. Домой он не пойдет ни за что.

Будто с вертолета, он увидел далеко внизу самого себя. Там же внизу он увидел свой дом. И себя, идущего куда-то в противоположную сторону. Увидел улицы, машины. Людей, светофоры. Однако все выглядело как-то не так.

Он бродил по городу со странным чувством, что впервые оказался здесь один. Никто никогда не позволил бы ему шататься по улицам без дела. Он должен был прийти домой, сказать маме: «Добрый день» — и сесть за стол. Вместо этого он был здесь.

Он и сам толком не знал, куда податься. Свернуть направо или налево. Никаких определенных намерений у него не было. Надо бы поесть и купить еды на ужин.

В кафе самообслуживания он решительно взял поднос. Поставил на него тарелку супа и начал осторожно пробираться к ближайшему свободному месту. Никаких пудингов, как бы аппетитно они ни выглядели, никакой кока-колы. Он должен экономить. Он же не может истратить сегодня все деньги. Что тогда делать дальше…

— Эй!

Все это время он смотрел только на тарелку супа, стараясь не пролить ни капли. А тут поднял глаза и от ужаса чуть было не уронил поднос. За столиком сидел Грюнерт и ел жареную картошку.

— Что… Что… Что такое? — Его всего трясло.

— В чем дело, дружище? Я не призрак. Можешь не заикаться. У тебя мать сегодня тоже на работе?

Он сразу размяк и облегченно вздохнул.

— Да. Она сегодня на работе. Ты всегда здесь ешь?

— Если бы. Нет. Иногда. Такая вкуснотища! Каждый день ел бы жареную картошку. Приятного аппетита.

— Приятного аппетита. (В его ушах отчетливо звучал голос матери. Дома еда уже стояла на столе.)

— Сколько на твоих?

— Без четверти два.

Нет, она снова поставила кастрюли на плиту. Он представил себе, как мать суетится на кухне. То и дело ругаясь, подбегает к окну, а потом обзванивает всех его друзей.