Альфред Бётхер - Поведение — двойка

Когда подошли к остановке, Блумгольды сказали: «Большое спасибо!» И еще: «А ты тоже скоро уезжаешь?» — но смотрели они уже не на Андреаса, а на подъезжавший трамвай. Когда трамвай отошел, Андреас почувствовал вдруг, что его обступила тишина. Что делать дальше? У него больше не было никаких планов… Но не стоять же на месте!.. Он побежал на луг, достал оружие из тайника и залез в песчаный карьер, где рыл свою пещеру. Он выкинул из него несколько камней, которые кто-то в него побросал, и стал копать дальше.

Немного погодя наверху появилось трое ребятишек. Они подошли поближе и стали на самом краю карьера. Маленькие, пятилетние. Наверное, это они набросали сюда камней. Теперь-то они делали вид, что ни в чем не виноваты, только щебетали:

— А мой папа такие глубокие ямы роет, что даже вода видна!

— И мой тоже, только не для воды. Он что-то черное туда кидает, грушу удобрять. А когда глину достает, еще глубже роет!

Андреас выбросил из пещеры лопату, и они убежали. Он выпрямился, влез на кучу песка и поглядел вдаль — за шоссе… Как улепетывают эти трусишки! Когда они обернулись, он показал лопатой на пещеру и крикнул:

— Эй, вы, букашки! Дарю вам на память!

Потом вскинул на плечо ружье и лопату, потрогал перья на голове — торчат ли кверху — и зашагал прочь.

Дома он снял свой индейский наряд и переоделся. Потом пошел к матери на кухню и завел с ней разговор. Цель его была — заставить мать высказать идею, созревшую у него в голове.

— Вот и Гано уехал… Все разъехались… — сказал он.

— Значит, пора тебе отправляться в городской летний лагерь.

Вот это-то Андреас и хотел услышать. Но он притворился недовольным — лицо его изображало покорность мученика.

— А почему бы тебе, собственно, не пойти? — продолжала мать. — Откуда вдруг такая неохота? Ты ведь сам просил, чтобы тебя записали.

— Да ведь я тогда не знал, что там фрау Линден дежурит…

— Ты радоваться должен, что она дежурит! Тебе надо с ней помириться, другого выхода у тебя нет. Да и вообще там много хорошего. Будете ходить на экскурсии, поешь там среди дня. И деньги уже заплачены.

— Она сказала, что хочет узнать меня получше. Что же мне, все равно идти?

— Ну конечно! Раз она так сказала, значит, она с тобой по-хорошему хочет, а не по-плохому. Ты только дай ей такую возможность. Ну, иди в ванную, вымойся, а завтра утром пойдешь.

— Ладно, мне-то что!.. — проворчал Андреас.

Потом повернулся на каблуках и с победной песней вышел из кухни.

Андреас вступил на тропу летнего лагеря не в мокасинах. Он шагал четким солдатским шагом. Ведь здесь давали команду. Здесь отдавали приказы. Здесь маршировали. Здесь требовалось мужество. Вот именно, мужество! У Андреаса под курткой был спрятан пистолет — дуло с водопроводный кран!

И вот, набравшись мужества, он зашагал на кухню. Он хотел поздороваться с фрау Глум. Тогда не стал ходить в «продленку», а теперь вот вернулся. Возвращение блудного сына. Мужество! Он нажал ручку двери и вошел.

Фрау Глум сидела вместе с двумя другими воспитательницами за столом. Она собирала в пачку разложенные на столе квитанции и записывала что-то на листке бумаги.

— Здравствуйте, — сказал Андреас. — Куртку на вешалку повесить или мы куда-нибудь пойдем?

Фрау Глум приложила к пачке еще несколько квитанций. Затянувшись сигаретой, она с удивлением поглядела на Андреаса.

— Как, ты опять здесь? На квитанции было написано, что ты уезжаешь с родителями.

— Это на первой квитанции. А потом я опять записался.

Фрау Глум кивнула:

— Верно, потом тебя мама записала.

— Отец хотел со мной вместе в поход поехать. На велосипедах. Но теперь ему некогда. Он хотел мне старинные церкви показать…

— Это интересно.

— Да, там, на Эльбе… Мы хотели каждую ночь в другом месте ночевать. А еще хотели посмотреть один колодец, в котором воду на сто пятьдесят метров вверх поднимают.

— На пятнадцать, детка. — Фрау Глум стряхнула пепел с сигареты. — Колодцев в сто пятьдесят метров не бывает. И вот, значит, теперь твой папа не сможет? Жаль, жаль.

— Нет, на сто пятьдесят метров, — настаивал Андреас. — Отец один раз бросил туда монету и считал…

— Монетку, конечно, можно бросить, если это не запрещено. Я просто хотела сказать, что ты ослышался. Со мной тоже такое случается. Ну, иди к ребятам, пока обед не привезли.

— А что мы сегодня будем делать? Пойдем на Ромерберг?

— Нет. — Фрау Глум встала и поглядела в окно. Потом снова села и сказала: — Там ведь теперь шоссе прокладывают.