Александр Торопцев - Азовское море и река Рожайка (рассказы о детях)

— А ну пошел прочь, окаянный! На тебе, на! — тетушка Вера спасла Славку от разъяренной лайки. — В будку, сказала!

Она держала в руках ремень, собака спряталась в будке. А славка как стоял — так и стоит. Ноги трясутся, сердце прыгает.

— Как же ты так, Слава?! — тетя Вера обняла его, дрожащего. — Укусил? Нет? Покажи ногу. Нет. А брюки зашьем, не горюй. Пошел в будку, — крикнула она и обняла племянника за плечи, приласкала.

Он уткнулся ей в грудь, теплую, как у мамы, и дрожь стала быстро гаснуть, таять.

— Я же ему кость только что кинула, ты же видел!

— Какую кость?

— Обыкновенную. В будку. Сейчас отстебаю тебя за милую душу! Сидеть! Пойдем в хату. Компотику выпьешь, легче станет.

Холодный абрикосовый компот быстро снял дрожь, но горечь на душе осталась.

— Тю! Ты опупел, Славка! — удивились деревенские друзья, когда он, барахтаясь в барашках теплого моря, рассказал им о злом Шарике. — Да он за кость на мать родную бросится. Собака ведь!

Долго-долго отношения с Шариком не налаживались — они смотрели друг на друга с недоверием несколько дней. До случая с Рексом.

Пришел дядя Ваня, муж тети Зины, с работы после получки в хорошем настроении, веселый. Дал по такому случаю пять рублей дочери, три рубля Славке и зашутковал:

— Эх, Славка, какой ты едок! Борща миску съесть не можешь. Вот, помню, я в твои годы…

А в Славкины годы он уже работал то там, то сям. И, чтобы ему больше платили, есть нужно было ого-ого сколько — так издавна оценивали на Руси работника.

— Помню, борща миску слопаешь, да еще миску помидоров с огурцами, а потом крынку молока. А в той крынке — таких кружки три.

— Ну и что? — дернуло Славку за язык. — И я могу тарелку борща съесть и три кружки молока выпить, подумаешь.

— Кишка тонка, — не поверил дядя Ваня.

— А вот и не тонка. Сказал съем, значит, съем, — Славку уж совсем разозлило это недоверие к своему желудку.

— Зина, налей-ка этому доброму молодцу тарелку борща. Посмотрим, на что он способен.

— Я еще и больше могу, подумаешь, — буркнул Славка, хотя страшок пробежал по его кишкам: тарелки у них были здоровенные, а кружки — чуть не с пол-литра.

— Наливай, Зина! — загорелся бывший батрачонок, но тут и Славка вошел в азарт: «Неужели я не съем эту тарелку борща?!»

Соревнования начались. Сестра Люда и бабушка были вроде как зрители, тетя Зина — судьей, хотя симпатии ее были на Славкиной стороне: борща она налила не до синей каемочки. Славка мысленно поблагодарил тетушку и стал спокойно хлебать борщ по-азовски. А что это за вкуснятина такая, знают только те, кто ел его. Но подвел Славку не борщ, а скорее всего — хлеб. Дядя Ваня каждый вечер приносил из пекарни три буханки горячего белого южного хлеба, и Славка позабыл, что такого хлеба можно съесть очень много.

Четыре кусмана хлеба и тарелку борща, как ни в чем не бывало, съел он, возгордился явным успехом в первом раунде, а дядя Ваня погрустнел, но не сдался:

— Молоко наливай.

Тетя Зина налила молоко в кружку не до синей линии (у них на всей посуде были синие линии по краю), Славка проглотил его уверенно и, жадно посматривая на хлеб, сказал:

— Наливайте еще!

Если бы он ел борщ без хлеба, может быть, и выиграл бы. Но куски-то они режут — во! Раз-два и полбуханки. Ну и что, что теплый, тает во рту — кишки-то он все равно занимает. Вот этого и не учел Славка.

Глотнул он из третьей кружки пару раз и вдруг почувствовал, что весь его хлеб, борщ и молоко назад возвращаются.

— Ой! Не могу! — крикнул он и так страшно вылупил глаза, что все, кто был рядом (даже Белок — тети Зинина кошка и корова ее Буренка, подсматривающая за ними из сарая, только что подоенная) крикнули в один голос:

— В туалет, Слава! Мяу! Мяу! Молодец!

И он кинулся в туалет. А там узкая тропка, и злой Рекс — глаза таращит и р-рычит, как дикий зверь: «Не пропущу!»

Славка, шатаясь туда-сюда, на тропку узкую попасть не может и чует — все, нет сил больше удержать в животе ни хлеб, ни борщ, ни молоко, ни тети Верин компот — вот еще что помешало ему одержать чистую победу: он час назад две кружки компота выпил после моря. Остановился Славка перед р-рычащим Рексом, повернулся, пошел назад, шатаясь, — крепко опьянел он от такой обжираловки.

— Слава, Слава! — кричат ему все, а он ничего не слышит, ничего не видит: только кружка с недопитым молоком маячит перед глазами и Рекс фырчит за спиной.

Встал. Куда деваться.

— Ой! — схватился он за рот, но тут тетя Зина очень даже вовремя крикнула: