Сергей Баруздин: Топкин портрет

И вот опять слышен рев мотора. Слева. Из леса. И вот сам он: мотоцикл и гонщик.

На мосту мотоциклист сбавляет скорость, тормозит, и в ту же минуту Эндель срывается с мачты яхты и плавно садится на руль мотоцикла. Не на полированный, блестящий, а на покрытый резиной край руля.

— Здравствуй, Эндель! — слышит он. — Здравствуй, добрая моя птица!

И Эндель чувствует не запах бензина, а тепло родного ему человека и руку, скинувшую перчатку, которая ложится на его смоляное тело. И так ему хочется что-то сказать этому человеку, да жаль, говорить он не умеет.

В Кении, довольно далеко от Найроби — столицы этой африканской страны, — пять-шесть часов езды на машине, познакомился я с одним любопытным человеком. Был он настоящий африканец из племени банту, но имя имел английское — Джек. Забавное имя, казалось мне, какое-то мальчишеское, хотя человек он был вполне солидный — за пятьдесят и вида серьезного. И занимался, как я понял, каким-то важным делом: наблюдал за пышным и красивым тропическим парком, лесом, садом — даже не знаю, как назвать эту огромную территорию, где были и лесные заросли и ухоженные джунгли, и степные поляны, и асфальтированные дороги, и посыпанные песком и кирпичной крошкой тропинки, и озера, и речка, и голые, выжженные солнцем высотки. Все было ухожено, чисто по-английски, подстрижено, песочком посыпано, подметено и снабжено бесчисленными указателями на всех перекрестках.

Джек возил меня по этим своим огромным владениям, все время напоминал, что сейчас они не английские, а кенийские и сам он находится на государственной службе, и потрепанный его «шевроле», покрашенный когда-то под полосатого зверя, намотал уже километров триста — не меньше.

Поразил меня Джек и красотой своих владений, а еще больше своими вопросами.

— А Москва — это что? — спросил он.

И я долго объяснял ему, что такое Москва.

— О, Россию знаю! — наконец понял он и очень обрадовался.

Потом пошли такие вопросы:

— Что такое зима и снег?

— Сколько в России получают денег такие люди, как я?

— Как русские всех победили?

И еще сотни подобных вопросов.

Но вот:

— Есть ли в России животные?

На все вопросы я отвечал обстоятельно, но последний меня смутил, и я начал перечислять все, что пришло на ум: медведи, волки, бобры, верблюды, тюлени… И еще что-то.

— А жирафы? — спросил Джек.

Тут я обрадовался и вспомнил все наши зоопарки, где видел жирафов, даже неуютный ленинградский, и похвалился, что уж кого-кого, а жирафов я знаю, и не только по нашим зоопаркам, а по тем же африканским путешествиям: видел их и в Уганде, и в Сомали, и Танзании, и тут, у них — в Кении.

— Мою миссис Хайти вы не знаете, — сказал Джек. — По-английски это прозвучало так: — Ю доунт ноу май миссис Хайти.

— Кто это, миссис Хайти? Жираф? Свой? — спросил я.

— Не он, а она, — поправил меня Джек. — Я же сказал вам: миссис Хайти. Я, конечно, хотел бы вас познакомить. Только она, боюсь, не придет. Не обижайтесь…

— Ее так зовут — Хайти? Высота?

— А как же иначе! Только не Высота, а ласково — Высотка! Да, конечно, Хайти — по-английски Высотка!

«Шевроле» Джека еще немало поколесило по асфальтированным дорогам и песчаным дорожкам заповедника, прежде чем мы переехали по мосту речку, проехали вдоль озера с крокодилами и бегемотами, свернули влево к маленькому, почти крохотному домику — аккуратному, белокирпичному, что стоял на краю леса. Ну, избушка лесника, и только, лишь на африканский лад!

Никакую миссис Хайти я не увидел, а по неухоженности в домике понял, что живет Джек один-одинешенек, даже собаки у него нет. Домишко и навес для машины. И все.

Джек сварил кофе, мы сели под ветвями какого-то дерева, похожего на мимозу, и я продолжал отвечать на бесчисленные вопросы Джека:

— Сколько стоит в России бензин?

— Живут ли в России негры?

— Можно ли в России работать, если ты знаешь свое дело, а писать и читать не умеешь?

Я посматривал по сторонам, все надеясь увидеть обещанную жирафу, и Джек понял:

— Давайте еще по чашечке. Может, миссис Хайти и решится…

Мы выпили еще по чашечке кофе, и еще, когда наконец…

— Иди, иди сюда, миссис Хайти! — оживился Джек. — Не бойся! Это — русский, это хороший человек, Хайти!