Вупи Голдберг - Само совершенство

Джессика бежит к сумке мисс Камиллы и засовывает туда руку. Она бережно достает Шекспира, смотрит, не пострадал ли он, а потом прижимает его к груди и баюкает со слезами на глазах.

Когда все наконец успокаиваются, мистер Лестер приносит Шекспиру обувную коробку. Джессика объясняет, что крысу тайком принес на занятие Мейсон — при этом она, правда, хитрит, утверждая, что не знает, почему он это сделал. Джессика ведь добра ко всем, даже к девочке в диадеме, и не хочет обзывать ее крысой перед всем классом.

Я зла, как никогда. Стоит Мейсону вмешаться — и вот, пожалуйста, мы опозорились перед мисс Камиллой Фримен все разом.

Когда наконец дело доходит до «Танца принцесс», я танцую даже хуже, чем сама ожидала. Мисс Камилла Фримен смотрит на нас. Мейсон сидит у дальней стены и держит в руках коробку с крысой. Ноги у меня все еще подгибаются после пятисот плие и в любой момент могут меня подвести. Измазанная кровью дыра в колготках с каждым моим движением становится все шире. Я пытаюсь повернуться так, чтобы ее не было видно, и в итоге врезаюсь в Джоанну, будто какой-нибудь роборыцарь. Мисс Деббэ, кажется, умирает от стыда за ученицу, которую все время швыряет из стороны в сторону — то есть за меня.

К концу танца я часто дышу и мне так жарко, что я даже боюсь упасть в обморок — впрочем, это, наверное, лучше, чем оставаться в сознании.

— Что ж, — нервно говорит мисс Деббэ, — мы еще поработаем над танцем, верно, девочки? Еще очень-очень много работы!

Я не поднимаю глаз. Я не хочу видеть, как поражена моим ужасным выступлением мисс Камилла.

К счастью, сразу после нашего танца занятие заканчивается. Спустившись в холл, я хватаю Мейсона и тяну его в сторону.

— Ты зачем притащил на занятия крысу? — спрашиваю я. — Совсем одурел?

— Джерзи! «Одурел» говорить нельзя. Мама так сказала.

Но мне уже все равно. Я ужасно зла и хочу сделать что-нибудь ужасное. В глубине души я понимаю, что на самом деле злюсь скорее на себя за испорченный танец, чем на Мейсона, но все равно кричу на него.

— Ты всем рассказал про дыру на моих колготках, съел мой сельдерей, испачкал счастливый шарфик, да еще опозорил нас перед мисс Камиллой! — кричу я и слышу, что мой голос срывается на визг и дрожит.

— Какой еще счастливый шарфик? — спрашивает Мейсон, но я иду напролом.

— Лучше бы у меня вообще не было брата! — говорю я и бегу прочь, но все же успеваю заметить, что Мейсона мои слова задели.

Я убегаю в туалет, мочу пару полотенец в холодной воде и кладу на лоб. Мне до сих пор жарко, и голова кружится. По щекам текут слезы. Я вытираю их коричневым бумажным полотенцем. Полотенце шершавое на ощупь, а намокнув, начинает неприятно пахнуть.

Я слышу, как открывается дверь у меня за спиной. Это мисс Камилла.

Первое мое побуждение — спрятаться в кабинке туалета, но уже слишком поздно. Мисс Камилла меня уже заметила. Сейчас она, наверное, спросит меня, что я вообще делаю в балетной школе, если у меня совсем ничего не получается.

Но она улыбается.

— Здравствуй, Джерзи Мэй, — говорит она.

В глубине души я рада, что она помнит мое имя, но отчаяние берет верх и от радости не остается и следа.

Мисс Камилла подходит к зеркалу и поправляет воротничок.

— Мне показалось, что у тебя были небольшие трудности с танцем.

Я удивлена. Может, она любит все говорить напрямик, как Эпата? Но глаза у нее добрые.

Я киваю.

— Я все делаю неправильно, — всхлипываю я. Глаза щиплет. — У меня ничего не получается безупречно.

К моему удивлению, мисс Камилла смеется.

— Безупречно — серьезная заявка, — говорит она. — Я танцевала в тысячах постановок, но неужели ты думаешь, что я танцевала безупречно?

Она шарит в сумочке рукой и достает помаду.

Но ведь мисс Камилла — знаменитая балерина. Разумеется, она танцевала безупречно и никак иначе! И все же я жду, пока она сама ответит на свой вопрос.

Мисс Камилла качает головой.

— Я танцевала очень хорошо, да. Но безупречно — нет, никогда. Мы, люди, не созданы для того, чтобы быть безупречными.

Я обдумываю ее слова. Мне-то всегда хочется быть безупречной, поэтому услышанное как-то не укладывается в голове.

— Я иногда думаю, что лучше мне бросить балет, и все, — тихо говорю я.

Мисс Камилла поворачивается ко мне. В руках у нее губная помада.

— А ты сама хочешь танцевать?

Я киваю.

— Тогда, дорогая моя, бросить не получится. Надо просто найти способ делать то, чего ты хочешь. И для начала неплохо бы бросить мысли о безупречности, — говорит она.