Екатерина Боронина - Огнам рамат

— Говорила тебе, Соболев, говорила. Вот что теперь вышло. Выдумал какую глупость…

Тамара всхлипнула.

— Распустила нюни… Ты лучше скажи, что делать теперь. Сейчас урок Анны Федоровны.

— Делать, делать! Сам придумай!

— Да не реви ты!

— Ясно что. Извиниться надо.

— Сам знаю, — буркнул Петя. — А как извиняться?

Но добиться от Тамары ответа было нельзя. Она без толку суетилась и ругала Петю.

Один за другим являлись пятиклассники. Они требовали все новых и новых подробностей.

Одни ахали, жалели Анну Федоровну, предлагали сейчас же собрать деньги и послать лейтенанту апельсинов. Другие предлагали послать не апельсины, а цветы. Третьи — написать письмо. Аня Смирнова предложила по очереди дежурить в больнице…

Толстый Несвижский приставал к Пете с расспросами:

— Где это случилось? Сколько было перебежчиков? Был ли у лейтенанта наган?

Петя собрался было обстоятельно ответить на все вопросы, но девочки велели ему умолкнуть.

— Опять наврешь с три короба!

За справками они предпочитали обращаться к Саше.

Саша был полон гордости. Ведь его папа, а не кто другой, оперировал лейтенанта. Давая справки, он больше не испытывал чувства смущения и неловкости. Наоборот, настроение у него было приподнятое.

— Я предлагаю дать Анне Федоровне обещание учить немецкий на «отлично», — предложил он.

— Согласны! — закричали кругом.

— Пограничников я уважаю! — вдруг выпалил Гаврин.

— Помолчал бы лучше, — накинулся на него Петя. — Не в пограничниках дело. Вот осел!

Гаврин смущенно умолк.

Прозвучал звонок. Шум в классе прекратился.

Тридцать человек смирно сидели за партами, с тревогой поглядывая на дверь. Поскорей бы! А вдруг не придет? Лейтенанту стало хуже?

Анна Федоровна вошла в класс.

Класс поднялся. Почему так тихо? Неужели опять шалость? Нет, не похоже.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответил дружный хор.

— Что же вы не садитесь?

Все продолжали стоять.

Петя поднял руку.

— Соболев, что ты хочешь сказать?

Петя мотнул головой и запинаясь начал:

— Анна Федоровна! Мы просим за всепрощения… За все… За все… вчерашнее… Мы больше не будем…

Голос у Пети сорвался на писк.

Но никто не шелохнулся. Никто не улыбался.

— Это я все придумал… Я пари держал…

Анна Федоровна улыбнулась. Улыбка у нее была какая-то грустная.

— Пожалуйста, передайте привет вашему сыну… Мы теперь будем учить немецкий на «отлично»…

— Мы пятьдесят тысяч слов выучим! — крикнул Гаврин.

— Вот и хорошо, мои дорогие! — сказала Анна Федоровна.

Саша почувствовал, как на душе у него стало легко. «Не подарить ли Рама лейтенанту?» — подумал он. Сейчас же он утешил себя: «Наверно, у лейтенанта есть собака получше моей».

— Заключаем мир навеки? — спросила Анна Федоровна.

— Навеки! — подхватил класс.

Лейтенант поправлялся. Опасность воспаления брюшины миновала. Операция была сделана превосходно.

Между Петей и Сашей шло соревнование: кто первый расскажет утром в классе новости о лейтенанте.

Мальчики иногда даже ссорились.

— Я скажу! Я скажу!

— Нет, я! — кипятился Петя.

Но Саша каждый раз одерживал верх. Его сведения были самые точные и самые научные.

Как же, ведь его папа — хирург. Хирург должен лучше знать, как поправляется лейтенант. К тому же Петя непременно приврет, — решил класс.

Популярность Саши росла с каждым днем. И он сам чувствовал себя самым главным в классе. Петя отошел на второй план. Теперь на переменах слушатели собирались не вокруг Пети, а вокруг Саши. Петя героически переносил потерю своей популярности. Он знал, что настанет день, когда он вернет свое первенство.

Этот день, наконец, настал.

Отец Саши, Сергей Дмитриевич, перестал бывать в больнице, где лежал лейтенант. В этом не было больше необходимости, а профессор был слишком занят другой работой у себя в институте.

Как Саша ни сердился на отца и как он ни умолял его еще раз зайти к лейтенанту или просто позвонить в больницу, отец был непреклонен:

— Пойми ты, пожалуйста. Теперь больной не нуждается во мне. Его лечат другие врачи.

Саша смирился. Петя восторжествовал над другом. Он задумал даже навестить лично лейтенанта.

— Мама! Попроси, чтобы меня пустили к нему, — приставал он к Екатерине Петровне.

— Нет, нельзя. В городе грипп. В хирургическое отделение можно занести инфекцию. Анна Федоровна, и та не ходит к сыну.

— А какой у него вид?