Святослав Сахарнов: Танк на Медвежьем болоте

— Так… Посмотрим теперь, как представлена у вас Отечественная война. Вижу винтовку. Наша. Штык — тоже наш… А вот автомат — немецкий.

— Шмайссер, — пояснил Андрей. — Это пуговицы. Тут — значки… Осколки от мины… Унитарный патрон, калибр 20 миллиметров.

— А вон какая медаль, — показал Коля. — «За обморожение». Досталось фашистам в России. Нечего лезть, правда?

— Танковая рация на пружинах. Это чтобы лампы не побились, — объяснил Андрей.

— Надо же! И все-то ты знаешь… Так, так… А это, полагаю, ствол от винтовки. Ишь как заржавел!

— Ага. Мы его с Колькой в болоте нашли. Там, где…

Тут Николай толкнул Андрея в бок.

— А это что за карта?

На стене висела неумело нарисованная, но очень выразительная и детальная карта. Выразительная, потому что на ней были и Старый Бор, и дорога и леса вокруг, и большое пространство, покрытое синими черточками, поверх которых было в нескольких местах написано: «Болото», а в центре — красный круг, или скорее, овал, в котором была тоже надпись: «Партизаны».

— Это мы расспросили ветеранов и нарисовали карту — где шли бои около деревни. Вот так проходил фронт. Деревня оставалась у наших, а в болоте немцы.

— Это Медвежье болото, — пояснил Коля.

— Здесь, на островках, прятались партизаны. Немцы их окружили, партизаны дрались. Потом, правда, их освободили.

— Зимой сорок второго, после Нового года.

— Богатая коллекция, — задумчиво проговорил Виктор Петрович. — Немного я видел музеев, но ваш действительно хорош…

Он не сказал, что порадовало его: карта! Карта, которую ребята не перерисовали из книг, а сами составили по рассказам очевидцев. Такую карту он видел впервые.

— Много вы всего насобирали! Прямо Военно-артиллерийский музей. Где это вы все находите?

— Да уж находим… — неопределенно ответил Андрей и снова замолчал.

— Секрет, что ли?

Но ребята уже сделали вид, что им совершенно необходимо что-то разобрать в ящике, где хранились запасные, не вошедшие в экспозицию вещи, уткнулись в него, и разговор погас.

Весь этот день Виктор Петрович бродил по деревне. Был он человеком любознательным, беседовал с жителями, то и дело записывая что-то в записной книжке. Никакого определенного плана у него не было, но так он поступал всегда, потому что по небольшому журналистскому своему опыту уже знал: неожиданно из этих, вроде бы случайных, набросков родится потом нечто нужное, а порой и совершенно удивительное. Нину он так и не увидел, отчего сделал вывод, что раздобыть краску в августе, в деревне, когда на носу у председателя и колхозников уборка — дело труднейшее.

Вечером он вернулся в кабинет и уже собрался было ложиться (жаль, книги — читать на ночь — с собой не захватил!), как вдруг снова вспомнил карту и принялся расхаживать вдоль окна, раздумывая: а не написать ли, вместо самолета, заметку про музей?

Ночь, звездная ночь стояла над Старым Бором. Лениво перемигивались Большая и Малая Медведицы, зеленым огнем пылала Вега, мрачно и даже как-то красновато светил прячущийся у горизонта Арктур. Медленно, почти незаметно для глаза, поднимались созвездия с востока и так же медленно опускались те, что уже расположились на западе. Изредка разбивая это неторопливое движение, стремительно прокатывались над поселком юркие спутники. Они летели наискосок на северо-восток, занятые своими важными делами и не обращая внимания на то, что делается на земле. А напрасно! Уж кому-кому, а им, пролетающим над Старым Бором, наверняка в этот ранний ночной, или можно так сказать — поздний вечерний час, бросились бы в глаза две темные фигуры, которые, выйдя из домов в противоположных концах поселка, сошлись около здания школы и крадучись направились теперь вдоль школьной стены.

Миновав высокие окна спортзала и закрытое ставней окно каморки, где школьная сторожиха хранила ценные, по ее мнению, вещи — метлы, совки, ветошь и стиральный порошок «Лотос», — тени и вовсе пригнулись к земле и, подойдя под единственное освещенное окно, за которым был виден расхаживающий по комнате Виктор Петрович, сблизили головы — они, очевидно, совещались.

«Ведь надо же, какой удивительный музей, — продолжал рассуждать сам с собой Виктор Петрович, меряя шагами директорский кабинет, — и ребята какие занятные. А Нина… Нет, просто замечательно, что я приехал сюда. Что значит неделей раньше, неделей позже оказаться на Черном море? Наплевать, купаться можно до октября! Впереди у меня целая вечность… А тут…» — И он снова погрузился в раздумья по поводу так поразившей его карты.