Канни Мёллер - Поздравляю, желаю счастья!

Я улеглась, прижавшись холодными ступнями к маминому тёплому животу: моя любимая поза с самого детства. Когда мы гуляли в лесу, она садилась на пень, и я грела ледяные ноги о ее мягкий и теплый живот. Но сейчас мама явно не была готова к этому: мне даже показалось, что она вот-вот накинется на меня с руганью, но потом она успокоилась. Я передвигала ступни с места на место в поисках нового теплого местечка, а она только вздыхала, и мало-помалу мои ноги оттаяли, зато мама изрядно замерзла.

Весь следующий день папа лежал в ванне.

И следующую ночь, а потом еще день.

Возможно, он выбирался из ванны, когда мы не видели.

Самое странное — что мы привыкли. Так быстро?

Похоже, мама была довольна. Папа вернулся к ней, и она не хотела отпускать его ни на шаг: он жил в карантине. Наверное, она намеревалась спустя какое-то время забрать его к себе, в спальню.

Самым трудным было навещать Лу. Все меньше и меньше в ней оставалось от прежней Лу, все больше она становилась кем-то другим, незнакомым, непонятным и пожалуй, неприятным.

— Я устала, я не помню… — отвечала она всякий раз, когда хотела уйти от разговора. Похоже, она постоянно спала, чтобы убить время, а таблетки помогали ей в этом.

Зачем я туда ходила? Больница нагоняла на меня тоску. Все ее обитатели были такими, как Лу: и толстяки, похожие на персонажей книжек про мумии-троллей, и ходячие скелеты.

И еще эти странные звуки…

— А, это просто Лотта бьется головой о стену, — зевнула Лу, когда поблизости раздался явственный стук, словно кто-то забивал семидюймовый гвоздь в бетонную плиту. Лу ни до чего не было дела.

— Давай сбежим! — умоляла я. — Здесь тебе станет еще хуже.

Она посмотрела на меня незнакомым, пустым взглядом, зевнула и улеглась в постель. Возможно, она даже не заметила, когда я ушла.

И все же я продолжала ее навещать, уговаривая ее сбежать.

Наверное, я и приходила-то только для того, чтобы сказать:

— Бежим отсюда! Скорее!

— Может, хватит? — шипела она в ответ. — Я больна, ты что, не понимаешь?

— Как это — больна?

— Оставь меня в покое!

— Ты не больная, просто чокнутая.

— Может быть, я скоро вернусь домой.

— Когда?

Она пожала плечами.

— Ты как маленькая, Элли. Можешь не приходить сюда, если не нравится.

— Пока!

Я хлопнула дверью — громко. Лу удалось задеть меня.

Ко мне тут же подошла медсестра и напомнила, что моя сестра больна и ее нельзя расстраивать.

— Fuck you! — ответила я, хлопнув входной дверью так, что стекло задребезжало. Несколько муми-троллек, оставшихся за дверью, захлопали в ладоши. Ничего более жизнеутверждающего в этой больнице я так и не

Я побежала на автобус. Увидев свое отражение в оконном стекле, я поняла, что превращаюсь в привидение. Шел дождь.

Хорошо, что я это заметила: мне тут же стало ясно, что надо делать. Водитель автобуса сделал удивленное; лицо, когда я протиснулась в уже почти закрывшиеся двери.

Парень, похожий на мокрую собаку, был на месте. Невероятно: по дороге к парку я готова была поверить, что назначенная встреча под дождем у скамейки — плод моего воображения.

— Какая ты мокрая, — улыбнулся он, когда я подбежала к скамейке, и поймал ладонью несколько дождевых капель с моей челки. А потом выпил их.

Мы откинулись на спинку скамьи, раскрыв рты. Дождь был очень кстати: побывав у Лу, я иссохла, как безводная пустыня. Так мы просидели очень долго.

— Как тебя зовут? — спросил он, наконец.

— Элли, — мне было приятно назвать свое имя в ответ.

— Ругер, — представился он, протянув руку. Я пожала ее, и тут в него словно вселился бесенок: он вскочил на спинку скамейки и принялся расхаживать по ней, как канатоходец, жонглируя крышками от бутылок, пока я его не остановила. Мне не нравилось, что ему так легко удается меня рассмешить.

Он уселся на место, не задавая лишних вопросов, и через какое-то время наши пальцы соприкоснулись, переплетаясь. У него были сильные прямые пальцы и короткие круглые ногти, которыми он щекотал мою ладонь. Я своих рук стесняюсь: они вечно красные из-за аллергии, но я и об этом забыла, как только он взял мою ладонь.

— Вот бы дождь пошел сильнее, — сказал он.

— Угу, — прошептала я: дождь был нашим лучшим другом. Если бы дождь прекратился, нам пришлось бы вернуться в реальность и вспомнить о разных делах и обязанностях. О том, что надо встать со скамейки и идти, потому что уже вечер, что надо поесть, что надо, надо и надо.