Майкл Горам - Чудо-герои. Были и небылицы про пионеров и покорителей Дикого Запада

И хорошо, что практиковался, потому что однажды он случайно столкнулся с шайкой пиратов, засевших в местечке, называемом Пещера-в-Скалах. Майку было известно, что берега Миссисипи кишмя кишат пиратами, но на реке его застала такая страшная буря, что его габаре волей-неволей пришлось пристать к берегу. Пираты всегда выставляли своих дозорных, чтобы знать заранее, какая баржа с каким грузом идет вниз по реке, и поэтому появление Майка не было для них неожиданностью. Но не таков был Майк, чтобы отступить в трудную минуту. С помощью Всех Застрелю он избавил эти места от пиратов.

А все-таки с тех пор в Пещеру-в-Скалах никто не смел заходить, пока среди лодочников не появился молодой Эб Линкольн, водивший по реке баржу с ценным грузом. Да, да, тот самый Авраам Линкольн, который стал потом президентом да еще отпустил из рабства на волю всех негров.

Долго на Миссисипи и Огайо гремела слава Майка Финка — полуконя, полукрокодила, но времена меняются. Дома на берегу теперь теснились так близко один к другому, что между ними оставалось свободного пространства не больше шести-семи миль. И сама река не казалась уже границей. Цивилизация наступала, и он чувствовал себя от этого неуютно и одиноко.

А потом случилось нечто такое, перед чем устоять уже было и вовсе нельзя. На реке появились баржи, которые шли вверх и вниз по реке с помощью пара — паровой машины. И нужда в полукрокодилах и полуконях отпала. При виде парохода Майк приходил в страшную ярость. А как пароход свистел! Точно хотел сказать: «Прочь с дороги, лодочники!»

Но Майк не сдавался. Однажды на Миссисипи повстречались пароход, шедший вверх по реке, и габара Майка, плывшая вниз. Кому-то одному следовало уступить дорогу, иначе столкновения было не избежать.

Рулевой спрашивает Майка, что делать.

— Я сам поведу баржу! — кричит Майк и становится к штурвалу. — Эй вы там, на пароходе, перед вами первый хвастун и крикун с великой Миссисипи! — орет Майк. — Герой — хвост трубой! Ку-ку-у! Дикий скакун, крокодил косоглазый. Половинка наполовинку! И еще немножко от красной кусаки черепахи. А остальное из сухих сучков и колючек. Эй вы там, разводите пары, не бегите, попробуйте на зубок, какой я крепкий орешек! Ну же, не пытайте мое терпение! У меня чешутся руки. Ку-ка-ре-ку-у!

Рулевой видит, что громадина пароход уже вырос над самой их баржей, и снова спрашивает Майка, что же делать.

— Потопить его! — кричит Майк, бросая свирепые взгляды на пароход.

Наконец, лоцман на пароходе замечает Майка и дает сигнал за сигналом, чтобы предупредить об опасности. А Майк ему отвечает своим громоподобным голосом, чтобы тот убирался, пока цел.

Потом раздается страшный удар и треск ломающегося дерева. Половина людей из команды Майка оказывается в воде, а его габара тут же идет ко дну, потому что груз на ней был слишком тяжел. Когда габара затонула, Майк крикнул своим ребятам, чтоб плыли на берег. Выйдя из воды, он отряхнулся, а потом опустился на землю и с негодованием поглядел на реку. Да, он проиграл. Ему даже не доставило радости наблюдать, с каким трудом поднимался вверх по реке пароход с огромной дырой на боку.

Отсидевшись, Майк встал и сказал:

— Я ухожу с реки! Я всегда говорил, что уйду, если проиграю сражение. Я ухожу дальше на Запад, теперь там граница. Там меньше людей и еще не изобрели всяких паров, дыма и лязгающих машин, которые не дают человеку жить спокойно. Пора уходить!

И, вскинув Всех Застрелю на плечо, Майк ушел на Миссури, где собрались главные скупщики пушнины, ушел прямо к ним. Там Майк и Всех Застрелю тоже быстро прославились, точно как было на Миссисипи и в Питтсбурге в те времена, когда они еще стояли на фронтире. И до сих пор никому не удалось его перегнать, перекричать, пересилить, перепрыгнуть, перехитрить и пере… — если бы только так можно было сказать — перестрелять. Никому из живущих на том и на этом берегу великой реки с ее притоками от Питтсбурга до Нового Орлеана и снова до Сент-Луй и дальше на Запад. Ку-ку!

Каждый и всякий в краю скотоводов скажет вам, кто такой Пекос Билл. Он был самый дикий на Диком Западе. И не кто-нибудь, а именно он изобрел лассо. Он вырос среди койотов и знать не знал, пока ему не стукнуло десять лет, что он не степной волк, а человек.

А случилось все так. У отца его было большое ранчо [5] Ранчо — скотоводческая ферма на Ред-Ривер, то есть на Красной Речке, в восточном Техасе. Жилось ему там прекрасно, пока по соседству в двух днях езды от него не появилось еще одно ранчо. И отцу Пекоса Билла показалось, что жить стало тесновато. А потому он посадил на повозку двадцать семь своих детишек, включая Билла, который только совсем недавно родился, и двинул дальше на Запад.