Дарья Лаврова: Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)

Мне их жаль. Что за жизнь у снежинок? Выскочила из снежной тучи, пролетела минут десять (ну двадцать!), упала на землю и… растаяла. Даже если не сразу растаяла, полежала чуть-чуть на асфальте, все равно… Короткая жизнь у снежинок, что и говорить!

– Дзинь!

Это у Туськи за моей спиной что-то упало – или колба, или стеклянная палочка для перемешивания жидкостей.

– Наталья! – говорю я, изображая низкий сердитый голос моей мамы. – Если ты опять разобьешь у нас в доме свои духи…

– Это не духи, – ворчит Туська, – и вообще, мне она говорила, что гости хвалят приятный запах в вашей гостиной.

– Конечно, – подхватила я, – духи-то ты разбила в маминой спальне! В гостиной, может, и приятно пахнет. Но в спальню папа три дня войти не мог! Все ворчал, что там – парфюмерная фабрика, которую ограбили и по дороге перебили всю продукцию! И вообще, зачем тебе понадобилось смешивать свои духи…

– Это не духи!

– Ладно, масла… Почему именно в спальне моих родителей?

– Потому что во всех остальных комнатах у вас чем-то пахнет! На кухне – едой! У тебя – твоими духами!

– Кстати, они милые.

– Может быть, но они мешают мне! В гостиной пахнет цветами, которые твоей маме на день рождения надарили. Спальня – единственное свободное от запахов место в вашей квартире.

– В нашей квартире, – повторяю я со значением.

Я поворачиваю голову и смотрю на подругу. У Туськи – несчастное выражение лица, но вообще она красавица – две черные толстые косы, огромные синие глаза, стройная, в белом халате, который ей, брюнетке, очень идет. Хотя халат, конечно, жутковатый – один рукав короче другого, по подолу тянется бахрома, но мне он очень нравится. Еще бы, я сама его сшила Туське на уроке технологии еще в восьмом классе.

Она корчит обиженную рожицу, и я понимаю – в их квартире вообще нет ни одного места, свободного от запахов: в каждом свободном углу Туська поразбивала по одному, если не больше флаконов своих аромамасел, а если не поразбивала, то просто что-нибудь ими обмазала – или торшер, или подлокотник кресла, или полотенца в ванной.

– И чего ты хочешь добиться? – ворчу я и снова отворачиваюсь к окну – наблюдать за снежинками и жалеть их.

Интересно, если бы снежинки умели думать, они выбрали бы себе такую жизнь – прыгать вниз с несусветной высоты и быть счастливыми всего несколько минут?

Я бы точно предпочла остаться в туче. Я ленивая настолько, что если меня бросить в болото с крокодилами, я не сразу начну выбираться – посплю пару часиков, если крокодилы будут не против.

А Туська – энерджайзер. Мне кажется, если выключат свет, то можно любой электроприбор подсоединить к Туське – он зарядится на неделю вперед.

Даже не поворачиваясь к ней, я вижу, как загорелись ее глаза.

– Я хочу придумать такой запах, понимаешь, особенный! Чтобы он нравился всем людям. И чтобы он воздействовал на них определенным образом.

– Парфюмер у Зюскинда тоже хотел, – зеваю я, – как его звали? Гренуй? Он тоже все ходил, особенный запах изобретал. И чем все закончилось? По-моему, его съели, когда он этим запахом намазался.

– Это был запах абсолютной красоты, который притягивал, вызывал любовь к тому, кто им намажется. А я хочу придумать такой, чтобы в человеке, который его на себя нанес, открылось все самое лучшее! Все способности, все эмоции! Чтобы он не боялся показать себя с лучшей стороны.

– Представляю, сколько мне придется проспать, если ты активизируешь этим запахом мою лучшую способность, – пробормотала я, снова зевая.

От моего теплого дыхания на окне образуется кружок. Я рисую на нем сердечко. И только я прикладываю к его центру палец, чтобы закрасить серединку, с внешней стороны вдруг прилепляется снежинка. Она огромная, слепленная из нескольких. Я отдергиваю палец, а она, задержавшись на пару секунду, отрывается и улетает прочь, подталкиваемая порывом ветра.

«А если это здорово? – мелькает вдруг в моей голове. – Лететь на всех парусах, дышать полной грудью, видеть весь мир – пусть даже и несколько минут».

Но тут же одергиваю себя – глупости! Гораздо приятнее лежать на животе на подоконнике в теплой квартире и болтать ногами в белых шерстяных носках и предвкушать чаепитие. Туська обязательно заварит горячий индийский чай с корицей, гвоздикой, кардамоном и молоком, как только закончит свои смешные опыты с аромамаслами…

Подушку бы еще…

Я, не поворачиваясь, протягиваю руку, надеясь дотянуться до дивана и стащить одну из подушек-думочек, сшитых моей мамой из мягкого коричневого плюша.