Сергей Вольф - Мне на плечо сегодня села стрекоза

Прежде чем позвонить Игорю Николаевичу, я все-таки пошел в Юсупов сад, и, конечно же, это было глупо: встретить я его мог там только случайно, а специально — нет, такого не бывает. Только тогда я и позвонил ему. Он долго не подходил, но все-таки он был дома. Я не сразу узнал его, голос у него был какой-то хриплый, сипатый. Я спросил у него, чего это у него с голосом, и он сказал, что грипп, простуда, и поинтересовался сам, кто это говорит.

— Если помните, — сказал я, — это Алеша. Мы с вами в саду познакомились. Трижды виделись, помните? Вы еще посоветовали мне стать писателем.

— Отлично помню, — сказал он. — Как дела? Что-нибудь случилось?

— Да нет, — сказал я. — Просто… просто я хотел вас повидать.

— Приезжай, — сказал он. — Гриппа не боишься?

— Нет.

— Ну, приезжай. Хочешь — сейчас. Можешь?

— Могу, — сказал я и записал адрес.

По какому-то странному нерву я вдруг порвал свой начатый второй рассказ и захватил с собой первый, тот, который читала Юля.

Вид у Игоря Николаевича, когда я приехал, был какой-то истерзанный, даже будто бы и не из-за гриппа. Он открыл мне дверь в халате и улыбнулся, как мне показалось, через силу. Пока он подогревал нам чай, я тихонечко, заложив руки за спину, побродил по его комнате. Комната была какая-то слегка походная: стул, диван-тахта, небольшой столик с пишущей машинкой — и все. Книг, правда, было много и полно фотографий на стенах: снега, собаки, горы, вертолеты, реки, лыжи — может быть, поэтому возникала мысль о походах? На столике особняком стояли две фотографии. Какой-то шкет лет трех-четырех и молодая женщина с веселым и будто бы полузнакомым лицом. Чем занимался дядя Игорь, кто он вообще такой — я не знал, о себе он в те наши встречи ничего не рассказывал. Он налил чаю и, извинившись, снова залез в кровать.

— Грипп крутит, — сказал он. — А так вроде ничего. И со статьей все в порядке. — Я кивнул, и он, понимая, видно, что кивнул я просто из вежливости, объяснил: — Я, брат, журналист. Когда-то я стал журналистом, окончил факультет с тайной мыслью стать писателем. Поездить, белый свет посмотреть, людей — и стать писателем. Но ничего, брат, не вышло.

— В каком смысле? — Я не понял.

— Да так — не вышло. Я писал, конечно, я кучу рассказов написал, и я их, конечно, печатал, даже книжечка у меня тоненькая есть, но… не вышло. Слава богу, я сам об этом догадался, никому не пришлось меня в это носом тыкать. Вот если ты журналист и пишешь про живых людей, а потом вдруг возьмешь и напишешь нечто вымышленное — это еще не значит, что ты писатель, понял?

— Нет, — сказал я.

— Верно. Это надо как-то ощутить. Ну, разницу эту. Из каждого моего рассказа, я сам почувствовал, так и лезло, что я журналист. Стиля своего не было, манеры, какого-то своего лица. Вечно получалось, что я литературно очень грамотно рассказываю какие-то истории. А может, писателю нужна как раз не эта грамотность, а даже какая-то неграмотность, но своя, ни на кого не похожая. Нужен свой мир, особый, даже опыт — особый, свой, такой опыт, который просто в поездках не наберешь. Понимаешь?

— Вроде бы да, — сказал я. — Но чувствую, что не до конца.

— Это верно, — сказал он. — Это, конечно, именно почувствовать надо, ощутить. Один человек напишет историю, может, целую судьбу чью-то — и ничего. А второй — про какую-то птичку плюгавенькую, но ясно: он — писатель.

Я, кажется, начинал понимать его, и мне было грустно оттого, что сам-то он о своей неудаче говорил очень грустно, с явным сожалением.

Одновременно я вдруг почти испугался — а что, если и мой рассказ никуда не годится?!

— А вы знаете, — сказал я, — я рассказ написал.

— Смотри-ка, — сказал он. — Занятно. Наверное, ведь не только потому, что я посоветовал, а? Самого-то тянуло, а?

— Я думаю — да, хотя, если бы вы не подсказали…

— С собой рассказ?

— Ага, я захватил, — сказал я, краснея. — Дать?

— Пока не надо. Прочту перед твоим уходом. А как жизнь протекает? Действительно ничего не случилось?

— Да вроде нет. Вроде бы ничего не происходит. Может, это-то и плохо.

— Понимаю. Так бывает. Ты из-за рассказа позвонил?

— И да, и нет, — сказал я, снова почему-то краснея. — Просто повидаться, поболтать…

— Я, в общем-то, недавно вернулся. С годик. Из Сибири. Точнее, я везде за семь лет побывал, всю Сибирь объездил. Дальний Восток, весь север. Я был ленинградским собкором в этих районах. Теперь вернулся — надоело болтаться. Книгу буду писать, очерков.

— Шикарно, — сказал я.

«Никого у него нет, — думал я. — Один. Квартира однокомнатная. Ни папы, ни мамы — никого. Только фотографии. И тайна. Ну, тайна не тайна, но что-то есть. И вроде бы он хочет об этом сказать мне, но одновременно не хочет. Как и раньше».