Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра

В общем ничего такого я к Пашке не испытывала. Ну… разве что в самой глубине души. Но в эту глубину я заглядывать побаивалась. Даже запрещала себе, чтобы чего-нибудь в нашей дружбе не нарушить…

Лючка однажды спросила:

— Скажи честно: ты с ним ни разу не целовалась?

Я вытаращила глаза.

— Тьфу, — сказала Лючка. — Он кажется, такой, как Стаканчик… то есть Никита. С пониманием, как у Лоськи…

Я знала, что Лючка и Стаканчик иногда бродят вдвоем, как мы с Пашкой, а бывает, что сидят у нее дома и слушают кассеты со всякими современными группами. Мне и Пашке эта музыка была «до клотика». Пашка признавал только музыку Вивальди, записанную на фоне шума прибоя — была у него такая кассета. По правде говоря, я подозревала, что без этого плеска и рокота волн мелодии Вивальди ему были бы не интересны, а тут в наушниках — прямо настоящее море, которого Пашка на самом деле никогда не видел. (А я видела — когда мне было шесть лет, мы всей семьей ездили в пансионат недалеко от Сочи). А еще Пашка любил всякие морские песни. У него было несколько кассет с песнями про матросов и корабли. Была среди песен и та, что понравилась Стаканчику в клубе «Паруса надежды» — «Прощайте, Скалистые горы…»

Однажды, когда мы с Пашкой брели по улице Гоголя и говорили о преимуществе бригантин перед бригами, Стаканчик попался нам навстречу. Было зябко, он кутал тонкую шею пушистым шарфом и тащил продуктовую сумку. Судя по всему, не легкую.

Ну, конечно: «Привет!» — «Привет!» — «Ник, это Пашка Капитанов!» — «Да, я догадался. Гуляете?» — «Гуляем. А ты? Хозяйством занимаешься?» — «Приходится. Послали за всякой едой…»

Мы пошли вместе. Стаканчик легко так, без усилий включился в «парусный» разговор. И не заметил, как прошел мимо своего дома на улице Чкалова и оказался на нашей улице Машинистов, у моего подъезда. В общем, получилось, что они с Пашкой вдвоем проводили меня…

Через неделю Пашка сказал:

— По-моему, Ник Стаканов парень что надо.

— Ты так быстро это понял? С одной встречи?

— Почему с одной? Он заходил ко мне раза два… или больше.

Во как! А мне ни словечка не говорили!.. Но я не стала дуться. Тем более, что Пашка продолжал:

— Жень, у тебя ведь остались еще две монетки с кораблями? Дала бы одну Нику. Вроде бы как… наш человек…

И я на следующий день дала. Когда Лючка, я и Стаканчик шли из школы.

— Вот… Как талисман «корабельного братства». Конечно, это не «Паруса надежды», пилоток и нашивок нет, но… все же…

— Зато отжиматься не заставят, — добавила Лючка.

Стаканчик, видимо, уже знал о наших талисманах — может, от Люки, может, от Пашки. Он просто засветился весь, часто задышал от смущенья. Стал, конечно, как розовый фонарь.

— Я… спасибо… Это какое судно?

— Трехмачтовый барк «Джемини». Значит, «Близнецы». Такое созвездие…

Стаканчик засветился еще сильнее.

— Тогда совсем хорошо. Наверно, это счастливое совпадение. Потому что я тоже «близнец», родился под этим знаком…

После того случая мы часто стали собираться вместе. Пашка, Люка, Стаканчик, Лоська и я.

…Видеться с Лоськой было теперь труднее, чем с остальными. Он учился во вторую смену. Если бы в нашей школе, то еще ничего, можно было бы встречаться между сменами, но он ведь ходил в другую, рядом со своим домом. А от моего дома и до него знаете сколько топать!

И все же мы с Пашкой несколько раз сумели побывать у него дома. По вечерам.

Лоська радовался. Показывал коллекцию календариков, на которых были разные животные — больше всего собаки и кошки. Иногда жаловался мне: «Только не найду такого кота, чтобы на Умку был похож…»

Мне сперва казалось, что у Лоськи нелады с учебой. Думала: раз такой разгильдяй и неряха, значит, и двойки должен хватать непрестанно. Однажды не выдержала, спросила в упор. Он сразу учуял мое беспокойство. Слегка удивился:

— Ты думаешь, я двоечник? Я нормально учусь. Даже почти без троек.

И я вдруг поняла: а чего ему не учиться? Если книжки читает запоем, значит прочитать в учебнике что задано — для него раз плюнуть. Память хорошая. В математике тоже должен соображать, раз в шахматах так разбирается. Лоськина мама — Елена Григорьевна — тоже потом подтвердила:

— У него с уроками-то никогда трудностей нет… Другое дело, что в классе с ребятами никак дружбу не заведет. Учительница говорила: все в сторонке от других.

— Обижают, что ли? — напружиненно спросил Пашка. Разговор был без Лоськи (он еще не пришел из школы).