Борис Левин - Егорка

— Вы посмотрите, Николай Иванович, туда вот, в уголок доски…

— А что там?

— Задача там написана.

— Задача?

Николай Иванович молча нагнулся к доске и, резко выпрямившись, отошёл. Совершенно неожиданно у его губ появились две морщины, будто ему стало очень больно. Он стоял — высокий, худощавый, с седеющими висками — и молчал.

В который раз он должен говорить о поведении Степана Клочко? А тот, словно ничего особого не случилось, стоял возле доски и усмехался. Учителя это вывело из равновесия.

— Ты чему смеёшься?

— Смешно.

— Смешно? — Николай Иванович почти вплотную подошёл к Степану.

— Вы думаете, я написал задачу на доске? А это совсем не я.

— А кто же?

Степан обернулся к классу: тридцать пять пар глаз смотрели на его пухлые щёки и маленькие злые глаза. Только один не поднимал головы. Егорка сидел на парте, не смея дохнуть.

— Кто же это сделал?

— Егор Синюхин, вот кто. Взял тетрадь у Тамары и переписал… А я не виноват.

До конца уроков Егорка не выходил из класса, и дежурный Петя Вихряй его не трогал: пусть сидит. Никто к нему на переменах не подходил, и он один переживал случившееся. Степан не заговаривал тоже: он словно перестал замечать Егорку, а от этого было ещё больнее. Ведь виноват, прежде всего, Степан, он его подбил, почему же ему одному достаётся? Почему считают, что он нарочно переписал у Тамары задачу? Егорке стало так горько, что впору было бежать из школы.

На последней перемене к Егору подошла Тамара. У Тамары взволнованный голос, она беспокойно прикладывала руки к белому переднику. Егорка опустил голову под её участливым взглядом.

— Я не сержусь на тебя, слышь, Егорка, — тихо сказала Тамара.

— Не сердишься? Правда?

— Честное пионерское. Только скажи лучше, как это получилось?.. Ты сам писал?

— Сам… — еле слышно ответил Егорка.

— Ладно… — Тамара приблизила свои большие серые глаза к чёрным влажным глазам товарища. Он молчал. — Ладно, останешься сегодня на совет отряда.

— Останусь…

На заседании совета отряда присутствовали Тамара Берёзко, Борис Седых, Петя Вихряй, Игорь Колесниченко. Вожатой Ирины Хорошун не было сегодня, она обещала прийти позже, как только вернётся из горкома комсомола, куда её срочно вызвали. Тамара попросила прийти классного руководителя, и Николай Иванович сидел теперь на первой парте.

На разных партах сидели Степан и Егорка.

Речь шла о случившемся на уроке арифметики, а перед этим об отказе Степана и Егорки участвовать в уборке школьного сада. На вопрос, почему не пошли в сад, Степан ответил, что у него было срочное дело дома, а про Егора он ничего не знает, тот пошёл за ним сам. Все в классе знали, как это было, но сделали вид, что поверили Степану. Спросили Егорку, почему он не пошёл в сад.

— Я не хотел.

— Неправда, ты собирался, — заметил Боря Седых.

— Никуда я не собирался.

— Мы видели, — сказала Тамара. — Тебя Степан не пустил.

— Нужен он мне больно, подумаешь дело какое, — фыркнул Степан.

— Клочко! — обернулся к Степану Николай Иванович.

Клочко притих, но ненадолго. Когда Егорка ответил, что он сам писал на доске решение задачи, Степан снова злорадно хмыкнул:

— Ага, видали!

Тамара посмотрела на Степана широко открытыми глазами — так она всегда делала, когда сердилась. Однако, тот не обратил на это ровно никакого внимания.

— Ты что-то хотел сказать, Клочко? — спросила она.

— Одна минута. — Степан приподнялся, облизнул нижнюю, всегда влажную губу. — Я говорил, что Егор Синюхин сам написал… Он ещё не такое может.

— А что он может? — спросил Николай Иванович.

— Пусть сам скажет. Ну, хотя бы, как он товарища бросил на серёдке реки. Было такое? Было. А вы всё — Степан да Степан…

Все замолчали, поражённые. Неужели правда? Егорка бросил на середине реки товарища?

— Скажи, правду говорит Степан Клочко? — будто просит, а не приказывает учитель.

— Говори, Егорка, — шепчет сухими губами Тамара Берёзко.

— Скажи, — волнуются Боря Седых, Петя Вихряй и Игорь Колесниченко — самый маленький в классе, но лучший в школе художник и поэт.

— Было бы что — говорил бы! — бросил, как удар в лицо, Степан Клочко.

Егорка подымает голову и встречает взгляд Тамары. Он ободряющий, тёплый.

— Он говорит, что мне нечего сказать. — Егорка не смотрит на Степана, — А мне стыдно, потому я и молчал… Я бы никогда не взял Тамарину тетрадь… Честное пионерское! Он заставил.

Лицо Егорки краснеет, капельки пота собираются на висках и верхней губе.