Виктор Кава - Трое и весна

Спустя два месяца Юре удалось избавиться от этого обидного прозвища. И тогда Алёнка дала ему другое прозвище, более приятное…

Январским вечером, после вьюги, наметавшей сугробы, они ходили всем классом смотреть старый, но интересный фильм «Тарас Бульба». От кинотеатра разбредались группами, живо обсуждая фильм, размахивая руками. Юра возвращался домой с четырьмя девочками, которые жили на их улице. Среди них была и эта, что всем клички приклеивает, Алёнка. Она, хвастая маленьким театральным биноклем, подаренным тётей на день рождения, восторженно-визгливым голосом говорила:

— Ой, девочки, как страшно смотреть в бинокль, когда казаки с врагами бьются! И какой смелый Батько Тарас!

На улице было темно — круглый фонарь на столбе горел подслеповатым сиреневым светом. И вдруг из-за толстого развесистого клёна вышли двое мальчишек. Заметили в руке Алёнки бинокль, переглянулись, надвинули шапки на лоб и пошли к ней. Ей бы дать деру, — бегает лучше всех в классе, среди девочек конечно, — а она замерла на месте, будто примёрзла, только бинокль спрятала быстро за спину. А девочки в испуге попятились… Мальчишки подошли вплотную.

— Ну-ка, детка, давай сюда игрушку! — ломким баском угрожающе сказал один из них.

Алёнка отшатнулась. Тогда он толкнул её в сугроб. Девочка упала, завязла в мягком снегу. Мальчишка дёрнул её за локоть. Алёнка прижимала к себе бинокль. Мальчишки вдвоём стали вырывать его…

Юру как будто толкнули в спину. Он непривычно быстро подскочил к мальчишкам, схватил их за воротники и так стукнул лбами, что те громко ойкнули, зашатались. Потом, не дав им опомниться, подвёл их к подъезду, втолкнул туда, закрыл двери и заложил их палкой. Мальчишки грозились отомстить, ругались, но выбраться не смогли.

Юра помог Алёнке подняться. Она смотрела на него ещё испуганными, но уже и восхищёнными глазами.

Тут и девочки подбежали. Стали наперебой тараторить:

— Ой, как ты их стукнул!

— Наверно, шишки, как арбузы, вскочат на лбах!

— Ха-ха, как же они с этими «арбузами» в школу пойдут? Там все помрут от смеха!

Уже когда пошли дальше, Алёнка ещё раз с восторгом посмотрела на Юру, всплеснула руками и, словно читая стихотворение, сказала:

— О Юра, какой же я была дурой, что Бегемотом тебя прозвала! Ты знаешь кто? Батько Тарас, вот!

— Правда, правда, — даже прыгали девчонки. — Батько Тарас, Батько Тарас…

Прозвище потом сократилось до «Батько».

Поэтому теперь Юра охотно обернулся на «Батько».

К Юре наконец подбежал, тяжело дыша открытым ртом, Максимка Кринский. Почему-то осторожно огляделся, схватил Юру за рукав и потащил за киоск, в густые кусты жасмина.

Максим ещё раз огляделся, вытащил из портфеля… большую трубку. И Юра увидел, что трубка набита золотистым табаком.

— Это отцова, — заговорщицки прошептал Максимка. — Их у него, сам знаешь, двести штук, целая коллекция. Самая лучшая в нашем городе! Он не сразу хватится, что я одну взял. А потом тихонько положу… И табака самого душистого взял. Его привёз отцу капитан дальнего плавания. Давай покурим, а?

Юра заморгал глазами, снял шапку, почесал затылок. «Вредно же», — подумал. Его отец пять лет назад бросил курить — в лёгких от дыма какие-то тёмные пятна образовались.

А от табака пахло мёдом, скошенной травой.

— Ведь вредно, — неуверенно сказал Юра.

— Вот-вот, вредно! — почему-то обрадовался Максимка, — Правильно — лёгкие покрываются дымом, как старые паровозы, память слабеет, зубы желтеют, как у лошади. Об этом я прочитал в журнале «Здоровье».

— Так зачем же ты суёшь мне в руку эту трубку? — возмутился Юра. — Отравить хочешь?

Максимка закрыл ему рот рукой.

— Не горлань! И не перебивай. Так вот, в том же журнале в конце написано, что люди во всем мире, поняв наконец, какая беда от табака, вот-вот договорятся и весь табак, все папиросы и сигареты выбросят. А что — вон уже твой отец не курит, мой отец месяц собирается бросить… Представляешь — табак и сигареты с папиросами свалят во дворах и сожгут, как мусор!

— Ну и что? — дёрнул плечами Юра. — Разве это плохо?

— Хм, — фыркнул Максимка, — хорошо, только не для нас. Договаривались же, помнишь, ещё во втором классе: все на свете попробовать и увидеть. А когда весь табак уничтожат, мы никогда не узнаем, что это такое. Представляешь, как мы оскандалимся, когда вырастем: дети наши посмотрят «Тараса Бульбу», будут спрашивать, что это было такое — тютюн, люлька, то есть табак и трубка? А мы только глазами хлопать будем…