Артур Рэнсом - Ласточки и амазонки

Мать и нянюшка с Викки на руках все еще стояли на молу. Они еще раз помахали вслед лодке, весь экипаж «Ласточки» помахал в ответ, а через миг залив Холли-Хоув скрылся из виду – теперь его заслонял мыс Дариен. Над озером высился Дариенский пик, с которого ребята впервые увидели остров. Сам пик сейчас казался ниже, чем тогда, когда они стояли на его вершине. Теперь все выглядело меньше, нежели прежде, – не считая самого озера. Озеро же стало огромным, как никогда ранее.

– Парус не перекинется? поинтересовалась боцман Сьюзен. Она никак не могла забыть печальный случай год назад – тогда, во время плавания на другой маленькой лодке, она получила по голове разворачивающейся укосиной, когда ветер неожиданно сменил направление. На голове вскочила шишка, которая болела еще несколько дней.

– Посмотри на флаг, – сказал капитан Джон. – Он развевается в ту же сторону, что и парус. Пока ветер дует с этой стороны, никакого перекидывания можно не бояться.

Над озером дул постоянный, хотя и слабый ветерок. Джон был даже рад тому, что сегодня нет ветра покрепче – иначе первое путешествие на остров на тяжело нагруженной «Ласточке» могло оказаться нелегким делом. Трудно брать рифы, когда лодка забита палатками, жестяными банками и разнообразной посудой.

И кроме того, сейчас всем хотелось не трудиться в поте лица, а глазеть по сторонам – ведь они впервые видели эту часть озера с борта судна, а не с высоты Дариенского пика.

Остров находился не посреди озера, а скорее неподалеку от восточного берега, в той же стороне, что Холли-Хоув и Дариенский пик. С этой стороны суша вдавалась в озеро множеством маленьких мысов и мысочков. Тут и там к самой воде подходили фермерские поля, но чаще всего по берегам темнел густой лес. Временами между деревьев виднелись дома, однако их было совсем немного. А за деревьями, еще дальше от берегов озера, маячили поросшие вереском склоны холмов.

Когда лодка проплывала мимо второго, считая от Дариена, мыса, Роджер, назначенный впередсмотрящим, крикнул: «Вижу судно!» – и указал в сторону берега. В той стороне виднелся парус, и Роджер заметил его раньше всех. В заливе за мысом стоял странного вида корабль, выкрашенный в темно-синий цвет. У него был узкий длинный корпус, над которым высоко поднималась крыша палубной надстройки, а под крышей тянулся ряд застекленных окон. Очертания носа заставляли вспомнить о старинных клиперах, однако корма походила скорее на корму парохода. У корабля не было ничего похожего на мачту – на том месте, где она должна была стоять, чуть впереди странной надстройки с застекленными окнами, красовался небольшой флагшток. На палубе был натянут тент, а под ним сидел в складном кресле высокий тучный мужчина. Он что-то писал в толстой тетради. Корабль был пришвартован к огромному бую.

– Это жилая баржа, – сказал Джон.

– Что такое жилая баржа? – поинтересовалась Титти.

– Это корабль, на котором живут – как в доме. В Фальмуте был такой корабль, когда-то на нем круглый год жили люди.

– Как бы мне хотелось жить на корабле круглый год! – воскликнула Сьюзен.

– Когда-нибудь я так и буду жить, – заявил Джон, – и Роджер тоже. Ведь папа живет на корабле, значит, и мы будем.

– Да, но это совсем другое дело. Эсминец это не баржа.

– Не все ли равно, на каком корабле жить? Жизнь-то одинаковая на любом судне.

– Угу, но когда ты живешь на эсминце, он не стоит на одном месте и ты всегда в плавании. А баржа остается там, где пришвартовалась, почти как лодочный сарай, – возразила Сьюзен. – Я тоже помню ту баржу в Фальмуте. На ней жила целая семья, и мы видели, как они по утрам приплывают на лодке на берег, чтобы купить молока. Мясник и пекарь оповещали их о том, что товар прибыл, – точно так же, как оповещают тех, кто живет в домах. Они просто выходили на берег и кричали: «Эй, на барже!» – и тогда мужчина или женщина спускались с баржи в лодку и подгребали к берегу, покупали мясо или хлеб и гребли обратно… Джон, смотри, что ты делаешь!

Капитан Джон, увлеченный мыслями о жизни на барже, совершенно забыл об управлении лодкой, и теперь маленький белый флаг с темно-синим силуэтом ласточки развевался по другую сторону от мачты, чем та, куда был выгнут парус. Укосина вот-вот должна была перекинуться на другой борт, но Джон, разбуженный от грез криком Сьюзен, резко дернул руль, предотвратив чрезвычайное происшествие. После этого он сосредоточился на своих обязанностях, лишь краем глаза поглядывая в сторону баржи. Ветер был таким слабым, что перекидывание укосины вряд ли обернулось бы большим несчастьем – разве что кому-нибудь могло попасть по голове. Но со стороны капитана было бы опрометчиво подавать своей команде дурной пример и проявлять преступную небрежность в управлении судном.