Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

Бабушка наклонилась к Илюше и сердито зашептала:

— Чего глаза пялишь? Перекрести харю… Это святой Георгий Победоносец, он покарал злого духа — змия. Молись…

Народу в церкви прибавлялось, становилось тесно, душно, люди, крестясь, задевали друг друга локтями. Женщины были в праздничных нарядных платочках, шляпках, кружевных шарфиках. Пришло к заутрене немало детей. Илюша узнал Врангеля. Он был умыт и причесан, вернее, прилизан, и все-таки жесткие волосы не слушались и на макушке торчали петушиными хвостиками.

Врангель шнырял по сторонам хитрыми глазами и о чем-то переговаривался со своим младшим курносым братом. С ними была девчонка, очень похожая на братьев. Глуповато приоткрыв рот, она рассматривала купол церкви.

Заметив Илюшу, Врангель толкнул брата. Скоро все трое оказались у Илюши за спиной. Врангель дернул его за полу пожарной куртки и прошептал в затылок:

— Повсикакий, молись лучше.

Дедушка молча шлепнул Врангеля по затылку и тот скрылся в толпе, увлекая за собой брата и сестру.

От свечной гари и духоты становилось невмоготу, ноги болели от долгого стояния. Но служба в церкви только еще начиналась.

Илюша рассматривал издали узорчатые золотые двери алтаря, по бокам которых были две узкие дверцы с фигурами святых. Вдруг одна из дверок открылась, и вышел мальчик. В серебряном стихаре он был похож на ангела. Прислуживая, он ходил по церкви, сутулясь, подошел к иконе божьей матери и стал подливать из бутылочки масло в лампадку.

— Гляди, вон Степка вышел, — прошептала бабушка. — Видишь, какой у него стихарь красивый. Калека-калека, а денежки загребает, даром чужой хлеб не ест.

Прислужник снова удалился в алтарь и скоро вернулся, но не один. Бородатый староста, две монашки в черном одеянии шли за ним. Все трое с подносами в руках пробирались сквозь толпу молящихся. Отовсюду к подносам тянулись руки прихожан, все клали деньги. На Степином подносе денег была уже целая гора. Одна бумажка даже свалилась на пол. Староста нагнулся, поднял ее и сунул в карман.

Илюше нравилось праздничное убранство храма, сверкание драгоценных камней, тихое мерцание свечей и вкрадчивые голоса. Интересно, когда воскреснет Иисус Христос, распятый на кресте? Бабушка говорила, что в двенадцать часов ночи он вознесется на небо.

Между тем полночь приближалась. И вот монотонный голос дьячка, читавшего Евангелие, прервался радостным колокольным звоном, и по церкви прошло оживление.

— Господи Иисусе Христе… — перекрестилась бабушка и ухватила Илюшу за руку. — Держись, малый, сейчас крестный ход начнется.

Предчувствие чего-то необычайного передалось мальчику. Он приподнялся на цыпочки и увидел, как распахнулись золоченые двери алтаря и оттуда вышли бородатые священники. Один, высокий, седоголовый, был облачен в ярко-малиновую длиннополую ризу, расцвеченную серебром, — должно быть, главный священник. Двое других тоже были одеты красиво — первый в синюю, второй — в светло-серебристую, почти белую ризу. Чернобородый дьякон, облаченный в желтую ризу с широченными рукавами, нес перед собой огромную белую свечу, перевитую золотой тесьмой. Процессию замыкали дьячки в парчовых одеждах. Молящиеся расступились, образуя живой людской коридор, и священники торжественно направились к выходу из церкви.

— Отец Серафим идут, — зашептали вокруг.

Посреди церкви священников обогнали мальчики-прислужники в серебряных стихарях. Тот, которого бабушка называла Степой, нес фонарь на круглой палке. Стекла у фонаря были разноцветные и отбрасывали на лица красные, зеленые и желтые тени. Мальчик шагал осторожно, как-то боком, словно боялся споткнуться. Врангель заметил развязавшийся на его ботинке шнурок и наступил на него, отчего Степа нырнул, чуть не уронив горящий фонарь.

Люди с хоругвями стали спускаться по ступенькам в ограду. Ночь была темная, и лишь мерцающие свечи озаряли лица.

Бабушка одной рукой подталкивала Илюшу, другой держала тетю Лизу, чтобы не потерять ее в толпе. Дедушка остался сторожить кулич и пасху.

Обойдя вокруг церкви, процессия снова стала подниматься по ступенькам на паперть. Священники первыми вошли в храм, и отец Серафим, подняв крест, громко провозгласил:

— Христос воскресе!

— Воистину воскрес! — эхом отозвались прихожане.

И грянула песня пасхи, торжественно зазвучали мелодичные голоса хора.