Аделаида Котовщикова: Горы и этажи

Человек смотрит на ручные часы:

— Три часа.

Ваня меняется в лице, растерянно моргает.

— Я обещал прийти сразу после школы, — говорит on упавшим голосом и в панике озирается по сторонам: — А где…

Да вон он — валяется на тропинке, только что покинутой еще никем не открытым зверем! Не потерялся школьный портфель — громадная удача!

Без оглядки бегут ребята через оливковые рощи, мимо клумб с поздними гладиолусами, проскакивают между темными кипарисами, перепрыгивают через кактусы. До свиданья, джунгли, пампасы и тайные тропы!

— Где же ты был, Баня? Это просто невозможно! Начало четвертого, а уроки кончаются без пятнадцати час.

Ваня виновато смотрит на бабушку:

— Я забыл…

— Что ты забыл?

— Что надо сразу вернуться домой.

— Ох, Ваня, Ваня! И как ты еще голову не забыл где-нибудь на сучке орешника? Мой руки и садись обедать. Живо! Хорошо бы успеть выучить уроки до маминого прихода…

Да, хорошо бы. Это Ваня понимает и торопливо трет руки под рукомойником у крыльца. Немножко воды бросает себе на нос: чтобы как-то загладить вину, вымыл лицо.

Бабушка только на днях приехала к ним в гости. Без бабушки Ваня учил уроки с мамой, когда та возвращалась с работы. Посмотрев, как это у них происходит, бабушка сильно расстроилась.

Вот как идет у них дело.

Мама садится возле Вани и смотрит, как он пишет. Не проходит и минуты — мама начинает кричать:

— Ну, что ты пишешь, негодный! Ты что, не видишь линеек? Я же тебе показывала, как надо!

— Я нечаянно, — говорит Ваня.

— Да держи ты ручку по-человечески! Перо у тебя не пишет, а только скрипит.

— Ну ты-ы! — сердито и жалобно тянет Ваня. Это он ругает перо. Но мама принимает на свой счет:

— Это еще что за «ну ты»? Научился у своих мальчишек. Чтобы я такого не слыхала! Разве это буква «эм»? Это верблюд, а не буква «эм»!

Ваня начинает плакать. Крупные слезы падают на тетрадку. Мама промакивает их промокашкой.

— Сейчас же перестань! Нет, я заставлю тебя хорошо учиться!

Ваня плачет громче.

— Не кричи на него, — говорит бабушка. — От этого он хуже соображает.

Серо-синие, как у Вани, глаза мамы темнеют от гнева:

— Не смей делать мне замечания при ребенке!

Бабушка вздыхает и отходит в сторонку. Всхлипывая и шмыгая носом, Баня продолжает выводить буквы, от одного взгляда на которые мама выходит из себя. Но все, даже самое скверное, имеет конец. Худо бедно — уроки приготовлены. Мама сажает Ваню к себе на колени, целует его, нежно шепчет в самое ушко:

— Детиха моя! Лягушонка длинноногая!

Крепко-крепко прижимается Ваня к маме. Он так ее любит! По вечерам, когда на улице уже темно, мама подолгу читает ему книги. А сколько интересного она рассказывает Ване обо всем на свете! Да и без чтения мама — это мама. Но уроки, конечно, лучше учить, пока она еще не пришла с работы…

Накормив Ваню, бабушка тщательно вытирает стол, застилает его чистой газетой. Ваня раскладывает букварь, задачник и тетрадки.

— Что ты будешь учить прежде всего?

— Конечно, самое трудное. По письму. Нам задано написать три строчки большой «м», три строчки «Мура» и три строчки «Лара».

— Порядочно, задано. Ну, пиши. Вот здесь начинай, на этой строчке. И хорошенько следи за линейками. Чтобы никуда не вылезать.

Ваня пишет, бабушка поглядывает, что выходит из-под его пера, и время от времени приговаривает:

— Ровненько пиши! Не торопись.

— Писать ровненько? Не торопиться? — водя пером, переспрашивает Ваня кротким голоском.

— Да, ровненько! — не слишком ласково подтверждает бабушка.

О чем он сейчас думает? И спросить нельзя — отвлечется. Когда Ваня начинает этак переспрашивать кротким голоском, то делает он это машинально, на строчки ело глядит, а мысли его далеко. Ну так и есть!

Продолжая писать, Ваня задумчиво спрашивает:

— Баба, почему собака виляет хвостом, когда радуется, а кошка — когда сердится?

— Не знаю, — сердито отвечает бабушка. — Надо у зоологов спросить. Куда у тебя вылезла буква?

— Уйу-юй! — вскрикивает Ваня и прижимает руки к щекам. — Какая толстенная получилась «м». Как бочка!

— Вот я тебе покажу на листочке. — Бабушка охватывает своей рукой Ванину руку с зажатым в ней пером и, преодолевая невольное, но довольно ощутимое сопротивление этой маленькой тонкой руки, покрытой царапинами, несколько раз подряд пишет заглавную букву «м». — Понял, как писать? Пиши теперь сам… Ну вот, уже лучше. Еще лучше. Теперь пиши в тетради. — Она живо убирает листок. Взбодрившись и даже что-то насвистывая сквозь зубы, Ваня усердно пишет.