Тема повел глазами по сторонам, тщательно избегая парты у окна, где сидела Верочка Кузина. И все-таки нечаянно покосился в ее сторону. Ровный пробор. Крендельки кос над ушами. Серые глаза смотрят ка него, в них жалость и недоумение.
От прихлынувшей к щекам крови Теме стало жарко.
— Я буду лучше учиться…
Полные яркие губы его обиженно надулись.
— Но что уж так привязался ко мне Мятликов? Трогаю я его, что ли?
— Конечно, трогаешь, — спокойно сказал Саша. — Надоел ты мне хуже горькой редьки.
Веретенников постучал карандашом:
— Выражайся вежливее!
— Вон как Мятликов разговаривает! Вон какой у него подход к человеку! — закричал Виталий Петров.
Гагарин опешил от Сашиных слов, постоял, наклонив голову, точно бодаться собрался, потом заговорил растерянно, заикаясь от обиды:
— Чем я тебе надоел? Какое тебе дело, в конце концов? Мои двойки, а не твои!
— Оказывается, он еще и собственник, — раздался невозмутимый голос Саши.
Комсомольцы расхохотались.
У Гагарина задрожали губы и подбородок. Сквозь слезы, защипавшие веки, он все же заметил, как от смеха сверкнули белые зубы на Верочкином порозовевшем лице. Встретив его взгляд, она нахмурилась и опустила глаза. Но этого Тема уже не видел, так же, как не видел и смущенных улыбок товарищей.
Гагарина любили в классе за добродушный, приветливый нрав, за то, что он никогда не обижался на шутки, и многим стало его жаль.
— Издевается Мятликов над человеком, а мы терпим! — мрачно сказал Петров.
— Какое же это издевательство? — Мятликов повернулся к нему. — Ведь Гагарин меня непрерывно обижает.
— Я тебя обижаю? Я? — крикнул Тема. Он махнул рукой, сел и низко опустил голову.
— Будешь говорить, Мятликов? — после небольшой паузы спросил Игорь.
Саша Мятликов встал и одернул пиджак.
— Скажу, конечно. Так вот, Гагарин меня в самом деле сильно обижает. Ведь может заниматься. О рабовладельческом обществе, помните, так рассказывал, что все заслушались. В учебнике этого и в помине нет.
— Так он много книг прочел про всякие раскопки, — перебила Верочка Кузина, и Тема вздрогнул.
— Почему у Гагарина такое собственническое отношение к отметкам? — продолжал Саша. — «Мои двойки!» Но ведь твои двойки получены в нашем классе, значит, хочешь не хочешь, а твои двойки — это и мои, хоть отчасти. А я двоек иметь не желаю! Понятно?
Тема Гагарин, который поднял голову и красными глазами беспомощно смотрел на Мятликова, кивнул.
Демина подняла руку:
— У меня предложение! Петров помощи Гагарину требует. Так пусть Мятликов и поможет…
— Что ж, дельно, — сказал Веретенников. — Согласен, Мятликов?
— Не возражаю. Вот как сам уважаемый Артем на это смотрит? Будешь, Гагарин, заниматься?
— Буду, — угрюмо сказал Тема.
— Итак, договор подписан! Держись, Гага!
— Хватит тебе, Сашка! — укоризненно сказал Игорь.
«Ох, не выйдет у них ничего, — подумала Марина Васильевна, откладывая тетради. — Не кончилось бы дело боксом». Всей душой она была расположена к Мятликову: умница, работяга, светлая голова. Но некоторая доля истины была в упреках Петрова. Требовательность Саши, непримиримость к недостаткам товарищей часто носила такой резкий, ядовито-насмешливый характер, что ребята на него обижались. И хотя большинство учащихся горой стояло за Сашу, было у него в разных классах и немало врагов, вроде Виталия Петрова. «Повзрослеет и смягчится, — думала учительница. — А Тема не только способный, а даже талантливый мальчишка. В историческом кружке, говорят, делает блестящие доклады. Историчка на него не нарадуется. Но — кисель, настойчивости никакой. Нет, ничего у них не получится».
* * *
Чуть светало, когда Саша поднялся с постели. В темноте он нащупал не успевший зазвонить будильник и перевел звонок — пускай себе трещит в одиннадцать, услаждая трехлетнего Никиту.
Так бывало почти каждое утро. Будильник заводили на семь часов, но Саша просыпался раньше, вместе с отцом.
В соседней комнате уже раздавались грузные шаги отца, которому тридцатилетняя привычка рано вставать заменяла будильник. Отец старался передвигаться тихо, но, как всегда, это ему плохо удавалось. Вот зацепил стул, кашлянул, громыхнул чем-то деревянным, должно быть, наступил на Никитин грузовик.
«Эх, батя! — с ласковым, снисходительным укором подумал Саша. — Разбудишь мальца, пропал тогда у Лены отдых».
Но и сам Саша оказался не удачливее. Не смог впотьмах нашарить под кроватью ботинки, пришлось зажечь настольную лампу. И хотя он живо загородил ее раскрытой книгой, тотчас же на одной из кроватей, стоявших в комнате, поднялась возня, высунулась из-под одеяла взлохмаченная головенка.
Читать дальше