Валерий Воскобойников - Солдат революции. Фридрих Энгельс - Хроника жизни

В середине ноября Фридрих приехал в Манчестер.

— Пожалуй, этому переезду рада одна я, — сказала Мери, встретив его на вокзале. — Я так устала жить между двумя городами.

Маркс — Энгельсу

в Манчестер

Лондон, 19 ноября 1850 г.

«Дорогой Энгельс!

Пишу тебе только несколько строк. Сегодня, в 10 часов утра, умер наш маленький… Фоксик. Ещё за несколько минут до этого он смеялся и шалил. Всё это случилось совершенно неожиданно. Можешь себе представить, что здесь творится. Из-за твоего отсутствия как раз в данный момент мы чувствуем себя очень одинокими…

Твой К. Маркс.

Если у тебя будет настроение, напиши несколько строк моей жене. Она совершенно вне себя».

Энгельс получил это письмо на третий день после приезда.

Надо было хоть как-то утешить Женни, и он сразу сел за письмо. Денежный перевод — часть аванса за будущую работу в конторе — он уже отправил в Лондон.

Утром Энгельс пошёл в контору, в дом № 7 на Сузгейт Дин-стрит. Это был деловой район, недалеко от ратуши и биржи. Когда-то в своей «английской» книге он подробно описал эти улицы.

Как и раньше, окна конторы выходили на склад с пряжей. Даже в самую жару здесь никому бы не пришло в голову распахнуть их — тяжёлый манчестерский смог так и просачивался сквозь любую щель. Белый бумажный лист, пролежавший на столе в рождественские праздники, становился грязно-серым.

Должность Фридриха называлась клерк-корреспондент. Он был ассистентом Готфрида Эрмена, главы фирмы. С десяти утра вёл переговоры с агентами других фирм, изучал биржевые сводки, писал деловые письма в Европу, Америку, Индию, даже в Россию. Продукцию фирмы «Эрмен и Энгельс» покупали везде.

Нитками, выпущенными их фабриками, шили мундиры чиновникам России, одежду рабочим и крестьянам Германии, Дании, Голландии. Не зря когда-то отец мечтал видеть представительства фирмы в любой стране.

Деловая круговерть не останавливалась. Не успевал Фридрих закончить переговоры с одним клиентом, его уже ждал другой. Потом надо было бежать на биржу. Он прибегал назад, в контору, и Готфрид Эрмен давал ему новые поручения. Готфрид был сух и властен.

Получал Энгельс в первые годы столько, сколько обыкновенные клерки.

А помощь Марксу требовалась постоянно. Лишь Энгельс мог поддержать его, Женни, Ленхен, детей.

Вряд ли кто из коллег или приятелей по клубу Альберта, где собирались такие же, как Энгельс, коммерсанты, догадывался, как мечтал он о кризисе!

Это были десятилетня, когда люди открыли могущество техники и были опьянены этим могуществом. Железные дороги прокладывались из страны в страну. Создавались паровые машины одна мощней другой. Поговаривали о новых видах энергии.

А Энгельс мечтал о кризисе!

Только он мог спасти. Потому что промышленный кризис порождает революционную ситуацию — это Маркс сформулировал чётко.

8 августа Маркс получил письмо от главного редактора прогрессивной американской газеты. Маркса и Орейлиграта приглашали стать постоянными корреспондентами.

Это давало небольшой, но регулярный заработок. Статьями же можно было помочь демократическому движению.

Но Маркс пока ещё недостаточно хорошо знал английский язык.

«Если бы ты смог доставить мне до пятницы утром (15 августа) написанную по-английски статью о немецких делах, это было бы великолепным началом», — попросил он Энгельса.

«Сообщи мне, и притом поскорее, в каком роде её писать… сообщи вообще всё, что можешь, чтобы помочь мне справиться с этим», — ответил немедленно Энгельс.

«Остроумно и непринуждённо. Эти господа в иностранном отделе очень дерзки», — объяснил Маркс коротко.

Энгельс — Марксу

в Лондон

Манчестер, 21 августа 1851 г.

«Дорогой Маркс!

Посылаю тебе при сём статью, о которой ты просил. Стечение различных обстоятельств способствовало тому, что она оказалась плохой. Прежде всего я с субботы был, для разнообразия, нездоров. Затем у меня не было никакого материала… Затем — короткий срок и работа на заказ, почти полное незнакомство с газетой и с кругом её читателей… Всё это, а также то, что я совершенно отвык писать, сделали эту статью очень сухой, и если её за что-либо можно похвалить, то лишь за гладкий английский язык, которым я обязан привычке в течение восьми месяцев говорить и читать почти исключительно по-английски.