Хуберт Ширнек - Бутылочная почта для папы

Но пару дней назад нам было совсем невесело. Сначала нас напугали по телевизору, когда передали, что ты попал в этот опасный шторм. Но я точно знала, что с тобой ничего не может случиться. Ты же сам говорил! Мама взъерошила мне волосы и заметила:

— Наш Клаус уже взрослый. Он сумеет о себе позаботиться.

Ты нам по телевизору передал привет. Но не сказал, доходили ли до тебя мои бутылочные письма.

И когда ты звонил, у нас не получилось толком поговорить, потому что я просто выла — от радости.

У меня обычно столько мыслей в голове. Я не знаю, хорошо ли это. А у тебя так же? Я одновременно думаю о маме и Каролине, о тебе и Чарли… И о домашних заданиях.

Например, когда Каролина ещё подрастет, я смогу по её шее спускаться в сад: это и лестницу сбережёт, и время сэкономит. И Каролине это будет не в тягость.

На днях по телевизору была передача про Африку и жирафов. Боже, какие они огромные! Намного больше нашей Каролины! Я знаю, что она ещё ребенок, но, может, она — из особого вида жирафов? Например, карликовая жирафа? Будем надеяться, что она у нас никогда не заболеет. Я имею в виду, что с такой длинной шеей можно быстрей заработать воспаление горла, чем с короткой. Но ничего. Ведь мама тут. У неё наверняка и для Каролины найдутся таблетки или капли.

Ты, наверное, думаешь, что я слишком много сижу перед телевизором, но это не так. Правда, иногда там можно узнать что-то новое. Например, когда жирафы в Африке завидят дерево, они думают: «Хм, его можно было бы общипать на завтрак», — и отправляются к деревьям с подветренной стороны. Представляешь? Как будто у деревьев есть носы и они издалека чуют жирафов.

Деревья — как звери, они тоже не хотят быть съеденными. Но парой листочков им приходится поделиться. В какой-то момент листочки перестают быть вкусными для жирафов, и те идут к следующему дереву.

Господин Янсен сказал, что деревья — самые сильные живые существа на Земле. Многие люди думают, что деревья вовсе не живые, потому что они не могут передвигаться. Но я думаю, что деревья живые, и даже очень. Жирафы — тоже сильные существа, и очень красивые.

Думают ли звери? Мы этого никогда не узнаем, потому что звери не могут разговаривать.

И предметы тоже наверняка думают. Стол в моей комнате, наверное, думает: «Неужели этой девочке обязательно нужно так давить локтями на столешницу? Это же больно. Могла бы меня иногда прибрать и протереть мягкой тряпочкой». Платяной шкаф думает: «Белье так хорошо пахнет!» Автомобиль думает: «Вот уже целый час я стою в пробке. Мне скучно, дай-ка посигналю!»

Я тебе расскажу историю о столе, которую сама придумала. Был однажды в обычной кухне совершенно обычный стол, недовольный своей жизнью. Ему надоело постоянно быть обсыпанным крошками и измазанным мармеладом. По ночам, оставаясь в одиночестве, он мечтал о лучшей доле: он мог бы стоять у волшебника, и тогда на нём совершались бы магические ритуалы. Ему хотелось участвовать в телевизионном шоу или красоваться во дворце президента страны, чтобы за ним сидели важные люди со всего мира и говорили важные вещи. Столу казалось, что даже в музее ему было бы лучше, чем на кухне. Тогда он был бы отполирован до блеска, и все бы им любовались. Но все это только мечты — ведь стол не мог двигаться, его ножки были слишком неловкими, одеревенелыми и негнущимися. Бедняга думал о лучшей жизни, даже когда его уже переставили на чердак. Потом его вынесли на улицу. Рядом с ним лежало всякое старье: грязные ковры, сломанные лампы и шкафы. А затем пришли двое мужчин и отправили всю рухлядь в мусорный контейнер. Тогда стол понял: вот и пришёл его конец.

Я заметила: большинство мыслей собираются вокруг забот. Но не все. Есть истории, где весёлого больше, или вообще какие-нибудь смешные бессмыслицы. Они весёлые, многие взрослые этого не понимают. Может быть, когда я вырасту и стану учительницей, научу людей делать глупости.

Я сижу у окна своей комнаты, и мне видна улица. Буду писать, пока ты, папа, не появишься. Мама спрашивает, не спущусь ли я с ней в сад встречать тебя. Когда ты приедешь и увидишь, как мы сидим на садовых качелях и болтаем ногами, то сразу поймёшь, что у нас все хорошо. Но я лучше останусь тут, наверху, и буду писать свое бутылочное письмо.