Светлана Винокурова - Кассеты Шохина

— Но ведь так убить можно... Захочешь покалечить, а он умрет! Понимаешь? — с трудом произнес Владик.

— Ага, это тебе не нравится! Но когда узнал, что Оську отдали, не очень-то стал переживать... Только тогда сообразил, как про его бзик напомнила! Послушай... А ведь ты часто чувствуешь не сам — только когда тебе распишут! Заметил? Когда что-то в кино, в книжке, на словах — тогда ты очень даже способен... А в жизни, пока не разжуют... Так это значит — и ты таким можешь стать! Предателем... Который только ахать умеет, когда все уже случилось... Своей чуткостью любоваться! А сделать ничего не может... Как ты что-то сделаешь, если не чувствуешь? Не то не чувствуешь, что в кино, а то, что под носом?

— Что же ты дружишь тогда с ним? С будущим предателем? — медленно спросил Владик и встал.

— Могу и не дружить! Не думай. Совсем одной даже лучше. Когда не отвлекаешься, силы больше!

— Тогда и ты — такая же... Раз решила ни на кого не отвлекаться. От себя. Раз другие для тебя... ненужный груз и больше ничего!

Тишина вспухала, пока не заняла всю комнату... Воздух исчез, и осталась одна тишина, и дышать стало нечем.

— Все, — глухо сказала Оля. — Все! Не приходи больше... Понял? Никогда!

«Если она так легко... — Владик думал холодно и яростно. — Так легко может все забыть, от всего, что было, отказаться...» Он стащил шапку и сунул ее в карман, голова плыла и кружилась, как на пляже, когда сильно перегреешься на солнце. «Если может вот так легко от всего, что было, отказаться... Значит, ничего и не было! И жалеть не о чем. Не о чем, не о чем!» Он твердил шепотом почти с удовольствием:

— Не о чем! Пускай! Ничего, переживем, не пропадем. Не пропадем, ничего...

Сегодня двадцать первое декабря, среда... Самая длинная ночь в году будет. Что-то все из башки вылетает. Забыл сегодня сменку. А по школе дежурит девятый, у них не прорвешься... Домой возвращаться — на урок опоздаешь. Что делать? Увидел Аллочку, ее кабинет на первом этаже. Постучал, она открыла окно. Ну, я сказал, что вторую обувь забыл... И она впустила! Через окно. «Так и быть, — говорит, — вид у тебя уж больно несчастный...» Вот человек! Побольше бы таких... А с Олей — всё. Глупо до черта! Вчера все думал: позвонить, не позвонить? Хотелось. Но вспомнил, как она сказала, и не стал. Чего унижаться, зачем? Про «зачем» стал много думать. Столько всего, про что можно так спросить! Зачем рисовать, например? Если ничего от этого не меняется! Оська будет такой же, и предки из своих дрязг не вылезут, и Олина мама не бросит таскать мыло с работы... Она с Олиным отчимом работает на какой-то фабрике. Он инженер, а она техник, что ли... Хотя не все ли равно? Это неважно, кто... В общем, никому эти картинки не нужны! Только мне. А зачем мне, если больше никому?.. А дома весело. Мама разводиться не согласна. Хорошо, что днем они — по своим работам. Все передышка для обоих... Поговорить с ней, что ли? Если она о нем такого плохого мнения, на фиг жить вместе? Зачем? Ну, все...

Голос матери был рассчитан словно бы не на одного человека, а на целый зал:

— Пятнадцать лет — собаке под хвост? Из-за молодой шлюхи!.. Одни удовольствия ему! Всю жизнь — одни удовольствия! О сыне бы подумал, если на меня плевать!

За отцом захлопнулась дверь. Мама схватилась за телефон и принялась подробно жаловаться тете Лине, подруге... Долго жаловалась. За окном сыпал жидкий, косой снежок. «Скоро Новый год, — подумал Владик, — а снег все ноябрьский какой-то, бестолковый: полежит с неделю и стаивает...» Он немного постоял на пятках, потом на носках, поморщился и пошел к маме — разговаривать она наконец кончила и села плакать на кухне. Завитые темные волосы растрепались, полные руки бессмысленно трогали на столе хлебницу и банку с вареньем...

— Мам, ну чего ты... Перестань, — сказал Владик. — Если подумать — помрем, что ли, без него? Ну, влюбился. Ничего такого, с каждым может случиться... Он же не просто так уходит, а все-таки любовь...

— Ты его еще защищаешь? — Мама заплакала сильней. — Какая любовь! Сколько может быть этих... Любовей!

— Наверно, одна или две... А сколько? — настороженно спросил Владик.

— Тебе пять было — чуть не ушел! Любовь! Через три года — еще одна! В прошлом году два месяца пропадал!

— Когда в командировке?

Мама ожесточенно утерла слезы:

— Это тебе так сказали. У очередной... болтался. Вот такой у нас папочка.

— Мам... Если такой — чего ты тогда? Ну и пускай уходит!

— Пускай? А сколько нервов помотал! Полжизни на него!.. И вот тебе благодарность... За все платить надо — это он запомнит! Слишком легко отделаться хочет... Ну, ладно, сынок. Ты иди ложись, вон уже времени сколько...