Ирина Богатырева - Луноликой матери девы

— Не посмеет отдать Согдай!

— Очи не жалеет людей. Пока мала ее сила, сама, как алчущий дух, ее кругом собирает.

— Но живого человека отдать духам! Я не верю, чтобы Очи на такое пошла!

В это время ээ с шумом наполняли пещеру: одних Камка посылала искать Согдай, других — Очи. Обе закатили глаза и сидели, как в обмороке.

— Я хочу следовать за Очи, — сказала я твердо. — Я не допущу ее к ээ-борзы.

— Будь по-твоему, — только и ответил мой ээ, и все потемнело передо мной.

Я тут же увидела, где блуждала Очи. Без верха и низа, без четырех направлений — голубоватое пространство, как бы теплым, густым костным клеем полное. В нем проплывали шары, как пузыри в кипящей воде. И Очи была в одном из них, и ее ээ — крылатая рысь — рядом. Я поплыла за ними.

Тут открылся берег желтого моря, над которым смрадные испарения не проходят. И прямо перед Очи вдруг упал на другую сторону мост. Тонкий, тоньше человеческого волоса. А на середине его, в таком же шаре-пузыре, — Согдай, бледная, как будто неживая. И я поняла, как и Очи в тот момент понимала: если отдаст она им Согдай сейчас, не рухнет мост, перейдет она в мир ээ-борзы духов и получит над ними власть.

Хотела я броситься к Очи и остановить ее, но все во мне слово оцепенело. И царь мой твердил: «Действуй, действуй, Ал-Аштара», — но я не могла сделать шага, поверить не могла, что отдаст живого человека алчным духам моя Очи.

А она колебалась. На берегу желтого моря стояла и не делала шаг. Я у царя спросила:

— В их ли власти уже Согдай?

— Нет. Жива пока дева. Но кружат вокруг алчные и не пустят других духов, чтобы имя прочесть и найти ее. А когда замерзнет, достанется им уже без воли Очи.

— Что может отвлечь от нее алчных?

— Только живая кровь.

— Хорошо, — я сказала и, сжавшись, вернулась в пещеру. Потом быстро, пока не заметил никто, выскочила вон, в бурю и ветер, поднялась на кручу, сжала в левой руке лезвие кинжала — и извлекла из кулака, разрезав кожу. Пусть идут, думала, малое пусть возьмут, но большого не получат.

Страха не было во мне. Сомнений не было. Лишь о том, что я вождь и жизнью своей, как учил отец, за людей отвечаю, — лишь об этом я помнила в тот момент.

В кругу алчных духов я стояла; как камень в водовороте, стояла и не подпускала их близко. Видела, как выскочили Камка и девы вон из пещеры и стали спускаться с кручи — значит, открылось им, где Согдай. И только когда царь мой сказал, что нашли ее и несут обратно, стала я медленно отступать, — но как вернулась в пещеру, не помню.

Согдай живую нашли, только померзшую. Под кручей она была, с тропы упала. Как с кручи ушла, не помнила. Что за Очи ушла, не помнила тоже. Несколько дней она пролежала в пещере, не вставала. Камка ушибы, раны да померзшие места мазала мазями и жировыми притирками. Нас наказала: ээ запретила к нам подходить и много работы нашла. Не разгибая спины, с утра мы трудились: дрова рубили, на кручу таскали, за Согдайкой ходили, пещеру убирали, из шкур, что скопились у нас, одежду шили… И только когда поправилась Согдай, услыхали мы утром знакомое «Дон-дон-донн», призывающее к ученью.

Но подошло время, в один вечер собрала нас Камка и сказала:

— Девы, сзывайте духов, будете танец Луноликой матери танцевать.

Весело сказала, но мы удивились: неужели кончается наша жизнь на круче? Не верилось, что уже походим мы на дев-воинов, живущих в чертоге.

Но мы созвали духов. В первом обличье, как барс, пришел ко мне царь. И я поняла, что, верно, кончилось ученье.

Камка начала танец. Что скажу я о нем, если в первый и последний раз его тогда танцевала? Уйдут девы-воины, и кто вспомнит его? Как взмывали девы, к Луне вознося оружие — и вокруг них сонмом ээ кружили. Как скользили по земле, с тенью своей сливаясь, — а за ними вихрь ветра кружил. Как собирались вместе, а потом распадались; как стелились змеею, скользили лаской, кидались барсом; как нежны, как порывисты, как яростны и прекрасны девы люда Золотой реки, Луноликой себя посвятившие, — о том был их танец. Вся память люда, от Золотой реки пришедшего, к Золотой реке стремящегося, была в тех движениях, — кто после нас вспомнит о том?

Без сил попадали мы на землю, окончив танец. Не могли подняться на ноги, пот рекою катил, пар, как с коней, шел.

А Камка сказала:

— Вы научились многому, девы, и, вернувшись в станы, увидите, как от других отличаетесь. Вы уже принесли обет Матери, однако здесь легко его было хранить. Но Матерь добра: не хочет отнимать жен у люда. Поэтому теперь вы вернетесь и станете прежней жизнью жить. Три луны дает вам Матерь, за это время назад можете вернуть обет. Честно на себя взгляните: хватит ли твердости той жизнью жить, что Луноликая требует? Через три луны, кто останутся верны обету, вернутся сюда. Остальных я не буду ждать.