Клара Фехер - Я совсем не получаю писем

— Чур, я первый переодеваюсь!

— Давай, но только быстрее! — кивнули девочки.

В кабине Жоли мгновенно сбросил с себя штанишки, рубашку и сандалии, надел плавки и, схватив в охапку ведерко, лопатку и мяч, выскочил наружу.

— Можешь пойти к песочнице. Поиграй там и подожди нас, — сказала мама. — Но не вздумай один купаться!

— Хорошо, — послушно согласился Жоли. В этот момент у него и в мыслях не было одному пойти в воду.

Он отправился к песочнице и лопаткой стал насыпать большую песочную пирамиду. Тут к нему подошел маленький мальчик: он ел рожок и держал в руке яркий подсолнух из пластмассы.

— Я буду строить замок, — сказал ему Жоли.

Незнакомый мальчик не отвечал.

— Огромный замок, вот такой! Даже я помещусь в нем. А вокруг замка будет ров с водой. Давай строить вместе! Сейчас воткнем в башню твой подсолнух. Он будет нашим знаменем. Хорошо?

Мальчуган по-прежнему ничего не отвечал. Он жевал рожок и удивленно смотрел на Жоли.

— Меня зовут Жолт Ковач. Осенью я пойду во второй класс. Ну что? Давай играть?

Странный мальчик на это ничего не ответил, тогда Жоли потянулся к подсолнуху.

— Водрузим его на башню замка. Хорошо?

Но тут произошло неожиданное: мальчик вырвал у него подсолнух и заревел.

— Wilhelm, komm her! [1] Вильгельм, иди сюда! (нем.) — послышалось сзади.

Какая-то женщина подбежала к ревущему малышу и сказала ему что-то непонятное. Потом повернулась к Жоли:

— Этот мальчик не понимает по-венгерски.

— А почему? Он болен? — спросил Жоли.

— Ничего не болен. Он немец.

— И поэтому плачет?

— Совсем не поэтому! Он подумал, что ты хочешь отобрать у него подсолнух.

— Нужен мне его подсолнух, — обиженно сказал Жоли. — Я только позвал его играть. Пожалуйста. Я могу даже лопатку ему дать.

— Danke schön! [2] Большое спасибо! (нем.) — сказал на это немецкий мальчик и взял лопатку.

Но без лопатки замка не построишь! Жали еще немного посмотрел на груду песка, потом вернулся к кабине. Непонятно, почему девочки и мама так долго переодевались. Тогда Жоли немножко отошел от песка, совсем немножко, и подошел к ларьку, где продавали мороженое в вафельных стаканчиках.

«Когда я вырасту и у меня будет очень много денег, куплю себе сразу десять стаканчиков мороженого. Одно ванильное, одно малиновое, потом пуншевое, ромовое с орехами, абрикосовое, сливочное, шоколадное, ореховое, клубничное и, конечно, еще ванильное. И чтобы с кремом…»

— Мальчик, ты что тут путаешься под ногами? Или покупай мороженое, или встань в сторонку…

В другой палатке продавали сосиски и пиво. Но это Жоли было неинтересно. И он стал смотреть, как на вершине одного из деревьев укрепляли громкоговорители. Потом заглянул в будку, куда сдают забытые и найденные на пляже вещи и откуда по просьбе посетителей передают разные объявлении.

— Ты что, мальчик? — спросила его тетя в белом халате.

— Ничего, — ответил Жоли и пошел дальше.

Ему стало совсем жарко, а мамы и сестер все еще не было видно.

«Окуну-ка я чуть-чуть ноги в воду», — подумал он. Жоли подошел к лесенке, встал на нижнюю ступеньку и попробовал ногой воду.

— Ну что, сынок? Спускаешься? — проговорил над ним какой-то грузный мужчина. — Или поднимайся, или влезай в воду.

— Вот все они такие, современные дети, — сказала сидящая рядом толстуха. — Невоспитанные, неучтивые…

«Ведь я ничего даже не сказал, — удивленно подумал Жоли. — Я только…»

— Ну, пошевеливайся, пошевеливайся!

Жоли шагнул со ступеньки в воду. Сначала, в первое мгновение, вода показалась ему обжигающе холодной, а потом он уже радостно прыгал, хлопал ладонями по воде, окунал в воду ведерко и мяч, погружался почти до самого илистого дна и снова подпрыгивал с шумом и плеском. Хорошо! Вокруг летали мячи, брызгались и прыгали дети, на резиновой лодке гребли четверо ребят, одетых индейцами, все было так прекрасно, так радостно, и вдруг…

«Жолта Ковача, семи лет, ждут у кабин!»

Жоли почувствовал, как у него от испуга екнуло сердце.

«Что это? Или я ослышался?»

Нет, из громкоговорителя слова донеслось:

«Жолта Ковача, семи лет…»

— Я здесь, я здесь! — закричал он и выбежал из воды. Толстый дяди лежал около лестницы, зарывшись в теплый ил. Посмотрев на Жоли, он язвительно сказал: