Вильям Козлов - Президент Каменного острова

Лариса Ивановна пригласила нас пообедать вместе. Но у них был маленький котелок, и мы отказались. Алёнка отправилась на кухню, тоже готовить обед. Нам костёр не надо разжигать. У нас есть примус. Гарик предложил мне прогуляться. Пока суп в котелке закипит. Как только мы скрылись за деревьями, он небрежно вытащил из кармана смятую пачку сигарет и закурил. Выпустив густое облако дыма, взглянул на меня:

— Куришь?

Мне захотелось вот так же пустить изо рта синий дым и мять в пальцах сигарету с золотым ободком. Но я не умел курить и боялся опозориться.

— Неохота, — дипломатично ответил я.

— Скоро опять в школу, — начал Гарик разговор издалека.

— Два месяца впереди, — сказал я.

— Дни летят, — вздохнул Гарик. — Не успеешь оглянуться — и в школу. Тебе в какой?

— В шестой.

— А-а…

— Алёнка? В девятый перешла, — сказал я.

— В Ленинграде у вас, наверное, знакомых полно?

— Хватает, — сказал я.

— Наверное, за ней бегают…

— Двое этой весной за гаражами подрались, — сказал я.

— А как она?

Я сделал вид, что не понял, о чём речь.

— Ну, это… реагирует? — пояснил Гарик.

— Нормально, — сказал я.

— Есть такой, кто ей больше всех нравится?

— Есть, — сказал я. — Айвенго.

— Вот как… — удивился Гарик.

— Рыцарь один, — сказал я. — Ты его не знаешь.

— Знаю, — засмеялся он. — Отличный парень…

Надо будет и мне прочитать этот роман. А то неудобно, все читали, а я знаю только одно название. Гарик выбрал травянистую лужайку и легко сделал стойку. Потом кульбит.

— Могу и сальто крутнуть, — сказал он. — Ты не удержишь…

— Удержу, — сказал я, сцепляя руки. Но Гарик не стал сальто делать. Он сжал кулак и согнул руку в локте. Я пощупал: ничего мускулы. Крепкие.

— Если врежу — с копыт долой! — сказал Гарик.

— Кому? — спросил я.

— У тебя враги есть?

Я стал припоминать своих врагов. Димка Лукин, он мне на перемене бутербродом в щёку залепил. Я его брюхатым индюком обозвал. Потом я ему по уху дал. С неделю он был моим лютым врагом. А на первомайской демонстрации мы помирились. Вдвоём несли транспарант: «Да здравствует мир и дружба!» Смешно лютым врагам нести такой плакат! Мы и не заметили, как помирились… Больше я не мог припомнить врагов. Какие и были, так я с ними сам справлялся.

— Нет у меня врагов, — сказал я.

— Будут — только скажи мне…

— Ладно, — пообещал я. От такого приятеля глупо отказываться. Врежет — с копыт долой. А кто знает, сегодня нет врагов, а завтра появятся.

Мы повернули обратно. Гарик докурил сигарету и бросил под ноги. Я на всякий случай затоптал. Неподалёку от нашего дома — столб с дощечкой: «Берегите лес от пожара!» А пониже ещё одна надпись в стихах: «Не поднимай на лес руку, он послужит тебе, сыну и внуку». Хорошая надпись, проникновенная. И без восклицательного знака. Надписи с восклицательными знаками я не люблю. Не надписи, а сердитые окрики.

С пригорка я показал Гарику остров.

— Ночью на этом острове…

— Русалки пляшут твист при луне? — засмеялся Гарик.

У меня пропало желание рассказывать. Гарик, заметив, что я нахмурился, сказал:

— Налажу рыболовные снасти — всех здешних чертей переловлю.

— Ты стихи сочиняешь? — спросил я.

— Хотел Алёне почитать…

— Шпарь мне, — сказал я.

С вечера я приготовил удочки. Две нашёл на чердаке, три вырезал в лесу. Отец помог сделать снасть. Когда-то он любил рыбачить. Я очень хотел, чтобы отец со мной отправился, но он вот уже второй день чертил схему какого-то станка.

Я хотел встать пораньше, но из этого ничего не вышло. Проспал. Будильника у нас не было. Зато на стене висели старинные часы в буром деревянном футляре. На нём был домик для кукушки, чтобы она выскакивала, когда часы бьют. Но часы не бьют, и кукушка давно умерла. Её и не видно в домике. Уже много-много лет часы показывали один и тот же час. Пятнадцать минут четвёртого. Мы с отцом хотели починить их, но Алёнка отговорила. «Эти часы, — сказала она, — память о наших предках. Пусть они молча стоят в углу, и не надо их тревожить».

На рыбалку мы отправились с Алёнкой. Ей очень хотелось поймать большую рыбу. Она о ней только и говорила. Все уши прожужжала. Солнце взошло, в лесу насвистывали птицы. Стрекозы летали над самой водой. Среди зелёных блинов белели лилии. Где-то у острова, набегая на берег, негромко всплёскивала вода. Осока шевелилась, скрипела. Кто-то возился в ней, шлёпал то ли хвостом, то ли плавником. Я никогда не был утром на озере. Эта прозрачная тишина, воздух, пахнущий смолистой хвоей, спокойное, нежаркое солнце и журчащая за бортом вода вызвали у меня чувство беспричинной радости. Я подумал, как хорошо, что есть такое озеро, лес, наш старый дом. И как жалко, что раньше я ничего этого не видел. Мне даже как-то обидно стало. И ещё я подумал, что, вернувшись в город, обо всём этом расскажу ребятам. Я стал искать слова, которыми передам эту утреннюю красоту лесного озера, и не нашёл таких слов. Наверное, об этом не расскажешь, это нужно увидеть. Всё это было незнакомым для меня и новым. Я вдруг вспомнил, что в книжках всегда пропускал описание природы. Дурак я дурак, оказывается, самое интересное не читал.