Гэри Шмидт - Битвы по средам

Мы сняли пальто, шапки, перчатки и шарфы и приступили ко второй, словарной части теста. Составители насовали туда таких слов, которых не употреблял даже Шекспир.

Через какое-то время я снял свитер. От батарей уже пахло раскалённым железом. Они излучали настоящий жар, совсем как юго-западный ветер, от которого, если верить Калибану, всё тело покрывается волдырями.

Потом нам дали листы с заданиями по орфографии. В местах, где с проржавевших радиаторов слезла краска, металл приобрёл цвет пылающего закатного солнца.

Я скинул ботинки и одну пару шерстяных носков. Здорово, что можно наконец пошевелить пальцами. Данни сидел вообще босиком.

Так, теперь короткий раздел про римские цифры, а потом дроби. Обычные, не десятичные. Класс уже превратился в тропическую оранжерею. А на мне, напомню, было особо тёплое бельё, которое я надел, рассчитывая на двадцать пять градусов мороза. Я вспотел буквально весь, вплоть до ногтей. И цветом, наверно, уже походил на ржавую раскалённую батарею.

Переходим к глаголам несовершенного вида. Ага, есть! Это, доложу я вам, проще простого.

Только я скоро вырублюсь от жары. Мокрые от пота пальцы уже не держат карандаш, он скользит… И кружочков, в которые надо вписывать ответы, я уже не вижу, пот затекает в глаза.

Я поднял руку и попросился в туалет.

Миссис Бейкер взяла в руки «Руководство по проведению тестирования», присланное в школу вместе с тестами, и зачитала:

Учащимся не разрешается покидать своё место, пока они работают над определённым разделом теста.

Исключением является только ситуация, представляющая серьёзную опасность для здоровья.

Затем миссис Бейкер отложила «Руководство» и повернулась к батареям, которые прямо-таки излучали жар. Впору загорать.

Мне казалось, что моя ситуация точь-в-точь совпадает с той, что упомянута в «Руководстве»: моему здоровью грозит серьёзная опасность. Но не станешь же при всём классе объяснять, что просишься в туалет, потому что тебе надо снять… ну, в общем, то, что тебе надо снять.

К разделу, посвящённому структуре сложных предложений, мы приступили без паузы. Миссис Бейкер нам даже вздохнуть не дала. К этому моменту вся вода из моего организма уже испарилась и впиталась в немногие несинтетические части термобелья. Одежда чавкала от каждого движения, бумага под руками пропиталась потом и напоминала — и видом, и запахом — кукурузные хлопья, оставленные в молоке на целую ночь.

В половине третьего мы, наконец, сдали работы. Я боялся, что мои пропотевшие бумажки вообще расползутся по дороге и до учительского стола я их не донесу.

Мирил сдавала свои листы, белые, точно накрахмаленные, одновременно со мной.

— Ничего страшного, правда? — спросила она.

— Ерунда, — подтвердил Данни, натягивая носки.

— Ерунда на постном масле, — сказал Дуг Свитек.

Тест показался простым даже Дугу Свитеку!

— С тобой всё в порядке? — встревоженно спросила меня Мирил.

— Теперь все желающие могут сходить в туалет, — объявила миссис Бейкер.

Я первым выбрался из класса, чавкая на каждом шагу. В холле сразу стало легче: тут нет батарей. Моё тело постепенно переходило из жидкого в слегка желеобразное состояние, набирало скорость, и последние метры я бежал, хотя правилами Камильской средней школы это строжайше запрещено. Бегать по школе грех — такой же, как гордыня, зависть и гнев. Я ворвался в туалет, срывая на ходу верхнюю футболку и воображая, как сейчас скину насквозь промокшее нижнее бельё.

В туалете толпились восьмиклассники. Все курили.

Брат Дуга Свитека, прислонившись к раковине, дымил как паровоз.

— Вот этот, — произнёс один из его приспешников, указав на меня.

— Этот? — повторил брат Дуга Свитека, бросил на пол сигарету и наступил на неё огромным ботинком. Похоже, дал мне понять, что со мной будет то же самое.

Потом он подошел и, выставив вперёд палец, ткнул меня в грудь. Ощутимо ткнул, несмотря на термобельё. И произнёс:

— Ты запулил в меня снежком?

— Когда? — спросил я. Это тактика такая. Иногда потянуть время даже полезнее, чем сразу всё отрицать. Но в этот раз не сработало.

— Ты. — Он опять резко ткнул меня в грудь, выдавив из толстой ткани мой пот. — Покойник. — Он ткнул меня ещё сильнее и вытер мокрый палец о свою рубашку.

Знакомая, однако, угроза. Меня снова хотят убить. Я представил, каково было шекспировскому Банко. В моём воспалённом, залитом потом мозгу он возник прямо здесь, в школьном туалете, исколотый, изрубленный, совсем потерянный, но он всё силился меня о чём-то предупредить.