Кристина Сещицкая - Мой волшебный фонарь

— Что у тебя в портфеле, кроме учебников? — не сдавалась я. — Что тебе понадобилось на помойке? Как тебе не противно рыться в грязи!

— Противно, но что поделаешь? К сожалению, в нашей семье нет алкоголиков! Приходится добывать бутылки на помойке.

— На что тебе нужны бутылки?

— Мне деньги нужны, ясно? А бутылки я сдам…

— Зачем тебе деньги?

— Заплатить долг чести. Ты что, уже забыла? Я должен Крулику двадцать злотых. Если считать сегодняшний улов, я, кажется, набрал сколько надо. Агава, ты алгебру сделала? Нет еще? Поторопись, пожалуйста, чтобы я успел списать, а то вечером у меня не будет времени.

— Ты слыхала? Домашнее задание сдуть у него не хватит времени! Фигушки! Сделаю, когда захочу.

— Ну ладно! Но учти — это не по-товарищески, — пожал плечами Ясек. Он встал и подхватил свой непомерно раздутый портфель. — Пойду сдам стеклотару. Если меня кто спросит, буду через пятнадцать минут. А после обеда у меня собрание.

— Какое еще у него собрание? — спросила я у Агаты, когда Ясек ушел.

— Понятия не имею. Он мне не докладывает.

Мне он тоже не докладывает. И маме. И папе тоже. Наверно, он вообще ни с кем не делится. Пожалуй, больше всего о нем знает Анджей Глендзен. А может быть, та бегунья с косичками, Клаудиа?.. Так или иначе, мы весьма смутно себе представляем, каков наш Ясек за стенами этого дома.

— Никто из ваших ребят ничего сегодня не говорил? — спросила я у Агаты.

— Не знаю, не слыхала. И объявлений вроде в школе не вывешивали.

— Тогда почему же у Ясека собрание? И где?

— Может, в спортклубе? — предположила Агата.

— В спортклуб он ходит на тренировки. А тут он ясно сказал: «У меня собрание».

Мне стало не по себе. Вдруг над самой моей головой зазвонил телефон. Я подняла трубку.

— Алло!

Ответом было молчание. Я сказала «алло» еще раз. Тишина. И только спустя, наверно, полминуты странный, писклявый голос прозвенел мне в ухо:

— Ясек дома?

— Нет его.

— А-а-а… Нет… Что же делать?.. Он велел мне позвонить…

— А кто говорит?

— Это я. Из шайки.

— Из какой шайки?

— Ну, из такой… обыкновенной…

Голос в трубке мог с равным успехом принадлежать как девчонке, так и мальчишке. Я решила установить пол своего собеседника, задав нехитрый вопрос:

— Как тебя зовут?

— Груша.

Ну и ну! Груша мог быть мальчик, но могла быть и девочка.

— Какая Груша? — тупо спросила я.

— Обыкновенная! — ответили в трубке с вполне понятным раздражением. — Шеф ничего не велел передать?

— Шеф? — обмерла я. — Ты имеешь в виду Ясека?

— Ну да.

— Нет, ничего не велел…

— Тогда, может… это… может… — забормотали в трубке. — Скажите шефу, чтоб не беспокоился. Портки для Робин Гуда будут.

— Для какого Робин Гуда?

— Обыкновенного, какого еще!

Все у них обыкновенное: и шайка, и Груша, и Робин Гуд. Только, к сожалению, я никак не могла уразуметь, что общего между их шайкой и Грушей, а также между Грушей и Робин Гудом. Должно быть, когда я положила трубку, у меня было совершенно идиотское выражение лица, потому что Агата испуганно спросила:

— Что случилось?

— Не знаю. Ты не слышала, Ясек никогда не упоминал ни про какую шайку?

— Про шайку? Нет, не слышала, — ответила Агата, и глаза у нее стали круглые, как плошки. — Ну, теперь-то Ясек наверняка вылетит из школы. Если только выяснится, что он связался с какой-то шайкой, — как пить дать вылетит! — зловеще предрекла она.

— Постарайся вспомнить, — настаивала я. — Может, ты хоть краем уха слыхала…

— Даже краем уха не слыхала, — категорически заявила Агата. — Такое я бы запомнила. Как-никак шайка! Это тебе не фунт изюма.

«Да, верно, это не фунт изюма», — подумала я, и мурашки забегали у меня по спине.

— Куда же он пропал? — вдруг встревожилась Агата. — Пятнадцать минут давно прошли.

— Я уже начинаю жалеть, что не дала ему денег расплатиться с Круликом. У меня они есть, я спокойно могла бы это сделать… — вздохнула я.

— Вот еще новости! — возмутилась Агата. — С какой стати? Пожалуйста, ничего ему не давай. В другой раз не станет заключать дурацкие пари.

— Ты, случайно, не посещаешь занятий в «университете для родителей»? А то, я гляжу, стала рассуждать как большая…

— Могу вообще ничего не говорить. Но если б мама так сказала, ты бы с ней согласилась.

Агата извлекла из корзинки знаменитый стокилометровый шарф, клубок шерсти и спицы и с обиженным видом погрузилась в свое излюбленное занятие.

— Так уж мне, видно, на роду написано… — вздохнула она. — Что бы я ни сказала, никто не желает принимать мои слова всерьез. Иной раз просто реветь хочется от досады, в особенности если я точно знаю, что я права! Но этого никто никогда не признает, никто! И в результате я же остаюсь в дураках! Ясек тебе не рассказывал, что случилось вчера в школе?..