Хольгер Пукк - Виллу-филателист

— Ужасные дети! — вздохнула строгая дама.

— Да-да… — пробормотала старушка и зашуршала конфетными обертками, которые пристали к карамельке.

Сонный мужчина спокойно продолжал дремать дальше.

Андрес сидел. Его спина была прямо-таки судорожно прямой. Руки крепко-накрепко ухватились за сиденье.

«Почему Айли тоже не сказала так?»

«Почему Айли не…»

«Почему Айли…»

Это была первая мысль, которая стала биться в голове Андреса после слов Лейды. Возникла и исчезла. Другая огромная забота отогнала ее.

«Я сойду… Айли останется одна… Эти парни здесь…»

Затем он вспомнил, что сойдет на станции, откуда начнется экскурсия. И Айли тоже сойдет. Вместе с другими она пойдет дальше пешком. Она не останется на произвол этих парней… Это хорошо!

«Лейда… Надо будет сказать, чтобы она осталась…» — тут же пронеслась новая мысль. Но это не было заботой о Лейде. Это была забота Андреса о самом себе. Это было какое-то беспокойство, странное чувство неполноценности.

Он боялся Лейды. Он всегда немного стеснялся этой девчонки. Лейда слишком… слишком… Что «слишком», этого Андрес не мог выразить словами. Может быть, Лейда слишком рассудительная и волевая? Значит, она слишком рассудительная и волевая! Нет, нет, так не скажешь. Она высокомерная. Нет, что за высокомерная, глупости…

«О чем я с ней буду говорить, когда мы вместе поедем домой?» — вдруг испугался Андрес.

«А с Айли?» — тут же спросил он себя и еще больше смутился. Он знал, что с Айли вообще не сможет говорить. Не посмел бы и рта раскрыть! Но это смущение сразу прошло, потому что с Айли можно и помолчать!

Тут опять подумалось:

«Почему Айли тоже не сказала так?»

Эта мысль осталась.

Поезд сбавил ход. Вот и конечная станция премированной экскурсии.

— Жуткая драма… — издевательски произнес усатик. Но в его голосе уже не было прежнего циничного превосходства. В нем не было даже злорадства, что у Андреса все так плохо кончилось. Произошло что-то такое, что осталось для него загадкой.

Обратный поезд должен был подойти через четверть часа. Лоори сказала, что пока не посадит Андреса на поезд, они со станции не уйдут.

Лоори сходила вместе с Андресом за билетом. Велела, чтобы он сразу же шел с поезда домой, а не гулял по городу. Предложила ему бутерброд с ветчиной.

И Лейда тоже купила билет. Ей Лоори ничего не велела, будто Лейде и не обязательно было сразу идти домой, казалось, Лоори словно бы и не было до нее дела.

Андрес все время молчал. Он никогда не отличался разговорчивостью, сейчас же у него не было ни малейшего желания говорить. Даже самые любопытные мальчишки из отряда не услышали от него и полслова в ответ на свои расспросы, не говоря уже о девчонках.

Андресу было жалко экскурсии, но о своей пощечине он не жалел. Конечно, лучше бы сдержаться. Но нет, он ни о чем не жалел, ни о чем.

Вдруг Лейда повернулась к нему и сказала:

— Не думай, что я тобой восхищаюсь или что-нибудь подобное! О нет! Я не люблю тех, кто поднимает кулаки.

Как Андрес и думал, он ничего не смог ответить Лейде.

Подошел поезд.

Отряд стоял на платформе.

Лоори перед ними.

Андрес поднялся в вагон. Вслед за ним тут же вошла Лейда.

В этот же миг из здания станции выбежала Айли. Сумка болталась через плечо, открытый кошелек в руке.

Айли почему-то сделала Лоори книксен и негромко сказала:

— До свидания! Я еду домой! Я тоже недостойна этой премированной экскурсии.

…Они втроем сидели в вагоне. Сидели и молчали. Смотрели друг на друга, были серьезными и молчали.

Молча жевали свои бутерброды. Безмолвно обменивались конфетами и печеньем.

Или им не о чем было говорить? Так ли это? Или молчание тоже красноречиво? Скорее всего. Потому что Андрес больше уже не волновался о том, с чего начать разговор.

Желтый с большими окнами автобус объехал клумбу и исчез на дороге за воротами лагеря. Перед главным зданием, украшенным лозунгом «Добро пожаловать!», остались лежать несколько куч чемоданов, рюкзаков и сумок. Их владельцы топтались тут же, потому что начальник лагеря велел немного подождать. Новички побойчее уже завязывали знакомства, более робкие озирались по сторонам.

Эйнар подошел к высокому вихрастому парнишке. Долговязый пел в автобусе громким голосом и поэтому запомнился Эйнару.

— Ну и преснятина эта жизнь в лагере! — сказал Эйнар так, будто они с долговязым были старые друзья. — Я бы не поехал, но отцу дали путевку на работе… Если дают, надо брать…