Ирена Юргелевич - Чужой

Когда Вишенка наконец вышла на берег и улеглась на песок, он бросил небрежно:

— Здорово плаваешь.

Уле стало очень грустно. Она сделала над собой усилие и сказала:

— Вишенка плавает лучше всех в классе.

Вишенка весело фыркнула. Похвала Зенека, подкрепленная замечанием Ули, вернуло ей хорошее настроение, испорченное было неудачей с Дунаем.

Тучи, обложившие с утра почти все небо, разошлись, стало жарко, от нагретого солнцем песка веяло зноем. Тихо, таинственно шептала вода, омывая опустившиеся в темную глубину корни деревьев на краю «пляжа». Вишенка заслушалась этого шепота. Ей было так хорошо!

— Какой он чудесный, наш остров! — проговорила она, поворачиваясь к Зенеку. — Правда?

Он ничего не ответил и, прищурившись, внимательно посмотрел на небо.

— Ты чего так смотришь?

— Смотрю который час… Часов одиннадцать, наверно.

— Они скоро должны вернуться. — сразу догадавшись, о чем думает, откликнулась Уля. Сегодня она чувствовала себя свободнее, чем вчера.

Вишенка была неприятно удивлена. Так, значит, Зенек, вместо того чтобы радоваться этой красоте и теплу, все время думает о возвращении ребят? Почему это для него так важно? В ней снова проснулось любопытство.

— Ты этого дядю очень любишь?

— Да.

— Он чей брат — отца или матери?

— Матери.

— Твоя мама работает?

— Мама умерла. — сказал Зенек жестким, неприятным тоном, как бы пресекая всякие попытки посочувствовать ему.

Потрясенные девочки опустили глаза. Некоторое время все трое сидели молча. Потом Уля, опасаясь, что Вишенка снова примется за свои бестактные расспросы, робко проговорила:

— Юлек рассказывал, что твой дядя ездил не то в Китай, не то в Индию…

— Верно, ездил! — неожиданно оживился Зенек. Лицо его смягчилось, глаза повеселели. — Даже два раза. Из Индии в Китай и обратно. Дядя Антось был во время войны в России, а оттуда попал в Индию. И там нанялся на пароход, хотя вообще он не моряк, а техник. Они хотели, чтобы он у них остался, но он не согласился.

Уля заметила, что и Зенек говорил как никогда свободно. Впервые чувствовалось, что разговор доставляет ему удовольствие.

— Почему они хотели, чтоб он остался? — спросила Вишенка.

— Он уж такой, — с гордостью сказал Зенек. — Где бы он ни работал, его ни за что не хотят отпускать. Уважают его.

— Ты нам еще не показывал компас, — вспомнила Вишенка.

— Это мне на память, — объяснил он, доставая компас из кармана. И добавил, не дожидаясь расспросов: — Я родился вскоре после того, как дядя вернулся в Польшу. И он дал его маме — для меня.

— Чтоб ты не потерялся, — пошутила Вишенка. Она бегло осмотрела блестящую вещицу и протянула ее Уле.

— Дядя говорил, что я, может, стану моряком.

— А ты хотел бы?

— Да.

Уля рассматривала компас благоговейно, она понимала, что для Зенека эта вещица — бесценное сокровище. У нее тоже были такие сокровища. Все молчали. Лицо Зенека светилось радостной и в то же время смущенной улыбкой, как будто человек, которого он так долго искал, уже стоит перед ним, и он, Зенек, не знает, как с ним заговорить.

— Юлек свистит, — сказала вдруг Вишенка.

Зенек замер.

— Свистит, — повторила Вишенка. — Они вернулись.

Зенек шагал быстро, с силой опираясь на свою палку, не глядя, куда ставит больную ногу, хотя каждый шаг причинял ему боль. Уля шла рядом, Вишенка выбежала было вперед, но тут же вернулась, чтобы быть вместе, — она почувствовала, что Зенек первый должен заговорить с ребятами.

Вскоре между деревьями показались Юлек и Мариан. Они шли молча.

— Зенек! — крикнул Юлек.

Что-то в его голосе обеспокоило не только Зенека, но и Улю. Даже Вишенка, менее чувствительная к таким вещам, заметила, что мальчик явно не в своей тарелке — как будто он был в чем-то виноват и хотел попросить прощенья.

Они сделали еще несколько шагов, и вдруг Зенек остановился. Ни о чем не спрашивая, он смотрел на проходивших ребят широко открытыми глазами.

— Нету твоего дяди в Стрыкове, — сказал Мариан.

— То есть как это нету? — запинаясь, спросил Зенек. — Как это?

— Мы искали… — начал Мариан.

— На стройке вы были? — стремительно прервала его Вишенка. — Там, где мост строят?

— Конечно, были.

— Я сам пойду в Стрыков! — крикнул Зенек, внезапно рассвирепев. — Пойду и найду! Вот увидите!

— Слушай… — нерешительно проговорил Мариан. Не очень-то ему было приятно отнимать у Зенека последнюю надежду. — Слушай… в Стрыкове вообще никакого моста нет. Его собирались строить, но потом план изменился, и теперь там бурят какие-то скважины. Работают там пять человек, но никакого Антона Яницы они не знают.