Герман Матвеев - Семнадцатилетние

— Подожди, Света! — крикнула Женя, выбегая к столу. — Мне пришла в голову гениальная мысль! Мы сейчас устроим суд над Лидой. Я — председатель. Она — обвиняемая. Вы делитесь на прокуроров и защитников. Не спорить! Кто хочет защищать, переходите направо, кто обвинять — налево. Живей, живей, скоро звонок!

Эта мысль понравилась, и властный тон старосты, не принимавшей возражений, подействовал. При переходе произошло замешательство. Некоторые еще не совсем определили свое отношение к поступку Лиды и не знали, куда им примкнуть: к прокурорам или защитникам? Рая Логинова, как всегда, осталась безразличной и со сдержанной улыбкой сидела за партой.

— Ну скорей же! Порядок такой: сначала говорит прокурор, затем ему отвечает защитник, потом опять прокурор, а потом защитник. Лида, тебе последнее слово. Начинаем! Только покороче. Не растекайтесь. Слово прокурору. Продолжай, Светлана!

— Я не знаю, почему и как все произошло, — начала Светлана, тряхнув головой. — Я могу говорить о самом факте. Это жестоко! Если мальчики хорошо к тебе относятся…

— Влюблены, — подсказала Тамара.

— Пускай влюблены… То они переживают и, может быть, страдают. А разве можно смеяться над страданиями людей? Кто так может поступать? Только тот, кто сам никогда не переживал. Мы с тобой комсомолки и серьезно должны смотреть на жизнь. Мне жаль, что ты так сделала. Ты размениваешься…

— Ну-у… куда заехала! — оказала Лида.

— Определенно так! Не разменивается тот, кто серьезно смотрит на человеческие взаимоотношения, какими бы они ни были.

— Все? Слово защитнику. Валя, говори!

— Я в корне не согласна со Светланой. Если так смотреть на жизнь, то от скуки можно засохнуть. Пока мы молоды, надо жить весело. Лида красива. Все это видят, и мы знаем, что мальчики в нее влюбляют. Что же ей делать? Тоже во всех влюбляться, по-твоему? Нет, ничего плохого она не сделала. Если бы я имела ее наружность, я бы придумала почище…

— Бодливой корове бог рог не дает — заметила Катя Иванова.

— Дальше — прокурор. Кто хочет? Нина Шарина!

— Я думаю, что все прокуроры будут говорить одно а защитники другое. Я расскажу вам один случай, про который слышала… неважно, от кого! Один юноша полюбил девушку, вроде Лиды. Он ее очень сильно любил. Однажды они гуляли и забрались на утес. Он ей сказал о своем чувстве, а она стала смеяться и говорить, что не верит: «Прыгни вниз, тогда поверю!» Он на нее посмотрел и сказал: «Хорошо, я прыгну, чтобы ты знала, как я тебя люблю». Взял и прыгнул…

— А она не удержала? — вырвалось у Нади Ерофеевой.

— Нет. Ей было интересно.

— Ну, а дальше? Он разбился? — снова спросила Надя.

— Это неважно. А разве этот случаи не похож на Лидин поступок?

— Все? Кто из защитников? Тамара!

— Я считаю, что тот, кто прыгнул с обрыва, просто идиот. А если эти пришли на свидание не первый раз, то они дураки, а дураков надо учить…

В это время раздался звонок.

— Девочки! Мы с ума сошли! — с ужасом крикнула дежурная. — Сейчас же химия!

Схватив тетради, они бросились в химический кабинет.

Неустанной заботой Василия Васильевича химический кабинет школы был отлично оборудован. Слева, вдоль стены, стояли шкафы, где хранились различные приборы для опытов. В верхней половине шкафов, за стеклами, как в аптеке, расставлены на полках многочисленные колбы, бутыли, бутылочки, банки с химикалиями. В углу сделан специальный шкаф с вытяжной трубой. Рядом водопроводный кран с громадной раковиной. Позади учительского стола обычная черная доска. На стенах развешаны всевозможные таблицы, среди которых главное место занимали таблица элементов Менделеева и его портрет.

Василий Васильевич был невысокого роста, худенький человек с редкими седыми волосами, работал он в школе много лет. В старомодном, тщательно вычищенном и разглаженном костюме, он ходил из кабинета в учительскую слегка сгорбившись и чуть подпрыгивая на каждом шагу.

Это был добрейшей души человек. Ни одна из учениц не могла вспомнить, чтобы он сделал кому-нибудь резкое замечание или рассердился.

Когда во время опытов кто-нибудь забывал закрыть пробкой кислоту, он подзывал пальцем виновную и мягко говорил:

— Вы нарушили основное пра…

— …вило! — заканчивала ученица.

— Какое? Догадайтесь, пожалуйста.

— Не закрыла серную кислоту.

— Совершенно верно! Прошу это запомнить.

Предмет свой он знал прекрасно, любил его, и поэтому, вероятно, любили химию и ученицы. Когда Василий Васильевич объяснял очередной урок, то они узнавали массу интересных вещей, с которыми постоянно сталкивались в быту, не подозревая, что все это имеет отношение к химии: почему нельзя мыть щелочью шерстяные вещи? Как выводить жирные пятна? Чем уничтожить в чайнике накипь?