Ахто Леви - Такой смешной король! Книга вторая - Оккупация

И Алфреду стоило тоже немалых усилий объяснить этой развратнице, что в небесно-синем доме резиденция Короля, а в качестве кого, собственно, может перед ним предстать она? Жена? Мачеха? Она согласилась, что — да, не складывается. Но каждый день разрабатывала какие-то планы, какие-то варианты. Она тайком гадала на картах и утверждала, что они предсказывают их с Алфредом свадьбу. Алфред от всего этого приходил в ужас. Он вообще-то от всей этой человеческой жизни сильно страдал и жаловался Тайдеману, когда тот, бывало, заходил в его присутствие в небесно-синий дом откармливаться:

— Всем бесконечно всё надо, прямо голова идёт кругом, когда начинаешь об этом думать. Эта война… Все хотят у кого-то что-то отнять. Эти женщины… Они хотят, чтобы кругом всё было их собственностью…

Тайдеман всегда ел с аппетитом, когда у Алфреда не было других гостей. При гостях, наверное, стеснялся, вслушивался в разговоры, ел мало. Теперь же уплетал всё, что было предложить. В общем-то известно, что карга, то есть Тайдеманиха, его морила голодом, вероятно, и сама себя тоже едой не баловала, уж до того была тоща. Об их скупости и крохоборстве по городу ходили легенды. Тайдеманиху в последнее время почти не видно, она очень редко спускалась вниз по узкой лестнице со скрипучими ступеньками. Редко выходил и Тайдеман. Алфред — и не только он — сколько уж раз пытался настроить Тайдемана на искренний и откровенный лад; чтобы он наконец рассказал свою историю: кем он был, когда ещё не владел домами в Журавлях, откуда родом. Карла, увы, больше того, что уже известно из его кое-каких замечаний, — скитался по свету (как? кем?) — ничего более не говорил, хотя всегда и во всём был искренним. Это пожалуйста. Но откровенничать — с какой стати?

— Все люди знают, — разъяснил он, — что загробной жизни нет, так что, когда человек умрёт, его просто не будет, всё равно как слива: упала на землю, сгнила и осталась косточка. Или червяк: ползёт, ползёт, высохнет, в земле растворится, сгниёт… Так что какой смысл рассказывать — исповедоваться…

Про Тайдеманиху он никогда не говорил ни полслова.

— В чём забота политиков уже с древних времён? — поддержал он Алфреда в его заботах. — Одни следят за другими, чтобы те не добыли чего-то больше первых. Опять же вечный вопрос еды… — Он сам с аппетитом налегал на простой гороховый суп, сваренный Марией Калитко накануне для Короля. — Чтобы отнимать у других, необходимо быть сильнее. Вот и следят… Чтобы, не дай бог, кто-то не вооружился чем-то таким, чего нет у других. Ради этого и союзы создают. В сущности, мировая политика очень проста. В ней, как у жуликов: когда лезешь в чей-то карман одной рукой — другой держись за собственный.

Что касается собственного кармана, на этот счёт у Тайдемана тоже имелось суждение, которое он высказал в связи с обращением третьего февраля по радио доктора Гора, который, как известно, являлся руководителем самоуправления республики. Гора призывал граждан давать немцам всего ещё больше, работать ещё лучше, а мобилизовываться даже тем мужчинам, которые родились в 1904 году… в самооборону. Тайдеман заметил, что это и означает теперь держаться за собственный карман, но…

— Что за него особенно держаться — за пустой карман? Когда он ещё не так пуст был, за него немцы держались, теперь напоследок доверяют и эстонцам стеречь свои карманы…

Доверять — доверяли, заодно же предупреждали:

«Кто распространяет слухи…»

«Кто не подчиняется приказу о мобилизации или иным распоряжениям чиновников учреждений…»

«Кто активно вредит интересам обороны или снабжению войск продовольствием…»

«Кто не сообщает о вражеских агентах…»

«Кто виновен в сообщничестве с врагом…»

«Подлежат наказанию через военный трибунал. Приговоры трибунала исполняются безотлагательно…»

Тем не менее даже за пустой карман приказано было держаться, и двенадцатого февраля эстонская бригада отправилась на границу республики — защищать её от большевиков, бои шли уже у Нарвы.

У Нарвы шли бои, а в кинотеатре «Скала» фильмы «Не забудь меня» с участием Беньямино Джильи и «Эшнабургский тигр» с Тхео Лингеном. Король был от них в восторге, выстаивал за билетами километровые очереди по нескольку раз. Алфред же чертыхался из-за необходимости что-то придумать ко Дню Освобождения 24 февраля. Всевозможные дни и праздники его давно раздражали. Чёрт знает, сколько уже и каких дней необходимо праздновать! Двадцать четвёртого февраля — раз, День Независимости — два, 21 июля — три, 21 сентября — четыре. Ох, у него от них голова идёт кругом, все они перепутались.