Владимир Разумневич - Лето на колёсах [Повести]

— Пусть чёрных больше не дарит…

Одноклассники, стоявшие рядом, покосились на Котова, а Глеб Горошин сказал:

— Нашёл время паясничать! У самого небось прошлый раз резинка потерялась, так в каждый портфель нос совал, в учительскую бегал ябедничать.

— Не пальцем же ошибки стирать? Анастасия Ивановна не любит, когда я пальцем. Грязь остаётся.

— Мой руки чище, — сказал Глеб и полез в портфель за учебником.

Катя Праздникова увидела в его портфеле коробок от авторучки.

— Мой! Честное слово, мой! — И тут же раскрыла коробок: — Пусто… Куда же ручка делась?

— У Глеба спроси, — ухмыльнулся Тараска. — Он большой специалист по хранению награбленного имущества…

— Помолчи, шут гороховый! — обозлился Глеб и повернулся к Кате: — Странно. Я коробок не брал, а он оказался каким-то образом у меня…

Глеб выпотрошил из портфеля всё содержимое, раздвинул пенал, потряс учебниками над партой, словно авторучку можно спрятать между страницами.

— Он ручку кому-то отдал, а футляр припрятал, чтобы следы замести, — уличила Соня Углова.

— У него у самого совесть в футляре, — сказала Света Оленина, председатель совета отряда. — На сборе надо пропесочить!

— В каком-то государстве за воровство руки отрубают, — вспомнил Женя Карпов.

Оправдываясь, Глеб вывернул карманы брюк. На пол посыпались хлебные крошки, бумажки, скрепки. Звякнули и укатились под парту две маленькие монеты. Горошин был так расстроен, что не стал поднимать их.

— Убедились? — кричал он, оттопыривая для всеобщего обозрения подкладку карманов. — Не мог же я, в самом деле, ручку с бутербродом проглотить!

В голосе Глеба звучала такая обида, что Власу Маковкину стало жаль друга. Влас полез под парту, подобрал с пола две копейки, отдал Глебу:

— Возьми. С такими деньгами грабителей не бывает…

— Дружка прикрываешь? — многозначительно прищурился Боря Саблин.

— Как будто он виноват…

— Если не он, так кто же? Ты с Глебом за одной партой сидишь…

— Они сообщники! — воскликнул из-за Бориной спины Тараска Котов. — По глазам вижу — вечное перо они вдвоём похитили…

— Кто это там голос подаёт? — Влас вытянул шею. — Покажись на свет. Может, ещё чего-нибудь разглядишь в глазах…

— Ишь напугал! — Тараска бочком продвинулся вперёд, опасливо прикрывая ладонью грудь. — В тебе с первого класса пережитки сидят.

— Сам ты сидячий пережиток!.. Скажи, кто на прошлой неделе в учительской палец у скелета украл?

— Палец сам отвалился…

— А ты его в карман, да? Скелет обворовал!

— Пусть он ещё про лошадиный хвост вспомнит, — подсказал Глеб Горошин. — Мне конюх подарил, чтобы леску для удочки скрутить. В перемену от хвоста два волоска осталось. Стащил кто-то… Говорят, Котов за конский хвост дома оловянных солдатиков к потолку подвешивает…

— Подвешиваешь или нет? — в упор спросил Тараску Влас Маковкин. — Молчишь?.. Невинный Горошин перед тобой карманы выворачивал. И ты выворачивай! Проверим, кто ручку прикарманил.

— У меня штаны без карманов, — я не мог прикарманить.

— Даже родители тебе не доверяют, раз карманы зашили. Признайся, куда ручку дел?

— Никуда я не девал. Не у меня же коробок нашли…

— Лишь ты один видел, как ручка в бане отмывалась, — с ехидством напомнил Влас. — Куда она после бани побежала?

— Отвяжись…

Тараска попятился. Пальцы его нервно теребили пуговицу на рубахе.

— Что это ты без конца за грудь хватаешься? Подозрительно. Чесотка напала?

— Не выдумывай! — Тараска отдёрнул руку от рубахи и заскрёб затылок. — У меня затылок чешется. Что ж, по-твоему, я ручку в затылке прячу?

— Так вон в чём дело! Хорош конспиратор, ничего не скажешь, — ухмыльнулся Влас и вдруг сунул руку Тараске за пазуху. — Ага! Попался!.. Ручку, значит, под рубаху, а футляр — Глебу в портфель?

— Следовало бы руку жулику отрубить, — грозно насупил брови Женя Карпов.

— Чем же он тогда ошибки будет стирать? — не согласился Влас. — Мы по-другому его накажем… Катя, я видел у тебя иголку с ниткой. Дай-ка её сюда!

Не понимая, в чём дело, Катя подала иголку Тараске.

— Вбери руки в рукава и не шевелись. Стой, как глиняный истукан в парке культуры и отдыха! Я тебя штопать буду…

Влас ухватился за конец рукава и стал его зашивать:

— Не будет совать руки куда не следует!

Потом, когда Тараска Котов с заштопанными рукавами боязливо попятился к двери, Влас попытался представить себя на его месте. «Нет уж, пусть лучше руку отсекут! — подумал он и, глянув на своего друга Глеба Горошина, вспомнил, как этого честного человека чуть было не обвинили в воровстве. — И чего они к нему привязались?! Разве не ясно — из честных людей жулики не вырастают!»