Людмила Матвеева - Ступеньки, нагретые солнцем

Последнее усилие остаться строгим:

— Ты избалованная, Лена, ты привыкла, что самая маленькая в нашей семье.

— Я и есть самая маленькая, — быстро отвечает она, а глаза Тимка теперь разглядел — смотрят весело и непослушно.

Тимка длинно, с подвыванием вздыхает, чтобы Лена поняла, что он видит её насквозь и никакие хитрости на него не действуют. Просто он не любит нудных споров. Сделать из сестры человека он ещё успеет, времени впереди достаточно. А сейчас Тимка подвигает свой стул поближе к её кровати и говорит:

— После сказки ты уснёшь в долю секунды. Договорились?

— Договорились, — охотно соглашается Лена. — В долю секунды, как же ещё?

Она повертелась под одеялом, улеглась на правый бок и сложила руки под щёку, как учили в детском саду.

— Какую сказку?

Тимка смотрит на корабли, нарисованные на шторах. Корабли плывут в разные стороны, паруса туго надуты. Куда они плывут?

— Какую тебе, Ленка, сказку? Говори быстрее, скоро мама и папа вернутся из кино, а ты всё не спишь. Завтра тебя в сад не добудишься, будешь всем нервы трепать.

— Они не скоро вернутся, оно двухсерийное, кино, мама сказала. Ты расскажи какую-нибудь новую, какую я не знаю.

Тимка задумывается. Он не знает никаких новых сказок.

— Слушай, Ленка. В некотором царстве, в некотором государстве, за тридевять земель, конечно, само собой разумеется, жил был принц.

— Маленький?

— Нет, большой, ему было одиннадцать лет.

— А как его звали?

— Звали? Неважно как. Принцем звали, не перебивай. Жил он себе, жил, учился не хуже людей. И вдруг…

— Интересно! — Голос у Лены совсем не сонный. — Я больше всего люблю, когда что-нибудь случается вдруг.

— Молчи и слушай. Сказки надо слушать задумчиво, в глубоком молчании.

— Ладно, Тима, я буду в глубоком. Рассказывай.

А Тимка и сам не знает, что рассказывать дальше. Он начал сказку не торопясь, надеялся, что она сочинится на ходу. Может быть, иногда так бывает, что сказка сочиняется на ходу, но эта сказка сама по себе не складывалась. А теперь Ленка торопит: «Рассказывай». Откуда ей знать, что Тимке самому неизвестно, что было с этим несчастным принцем, который учился не хуже людей…

— Ну вот, жил он, жил, этот принц, в своём некотором царстве, и вдруг приходит к ним в некоторое царство знаешь кто? Принцесса. Ничего особенного, Ленка, принцесса как принцесса. Красивая, конечно. Принцессы всегда красивые.

Тимка задумывается надолго, кораблики на шторах покачиваются, в форточку задувает ветер.

— Когда я вырасту, и тоже буду принцессой, — говорит Лена.

— Посмотрим. Слушай. Красивая-то она красивая, но характер совершенно ужасный. Она, Лена, не обращала на принца никакого внимания. Что бы он ни сделал, как бы ни старался не обращает, и всё. Он спрашивает: «Хочешь пончик?» Она отворачивается. Он говорит: «Дать тебе английский списать?» Она как-то вот так плечом дёрнула, как будто он ей не тетрадку, а дохлую жабу показывает. Плечом, Ленка, это специально, чтобы показать принцу, что он дурак-дурачок. А он, Ленка, вовсе не дурачок, принц-то. Он даже может ещё лучше учиться, если побольше усидчивости. Он снимает кино, а это не такое уж простое дело… Знаешь, Ленка, он всё терпел, этот принц. Он терпел и терпел, терпел и терпел. У принцев выдержка большая. Но и самолюбие у него есть. Есть или нет, я спрашиваю?!

Тимка стукнул себя кулаком по коленке так крепко, что сам же сморщился.

— Есть, — отвечает Лена. — Какой же принц, если у него даже самолюбия нет? Правда, Тима?

— Не перебивай. Слушай сказку. Это грустная сказка, но что поделаешь? Сегодня принц подходит к этой принцессе и по-хорошему говорит: «Мы с Сергеем едем в воскресенье кататься на речном трамвае. Поедешь с нами?» Ясно и понятно спросил. Возьми и ответь по-человечески: «Да, поеду».

Лена приподнимается на локтях.

— А она? Принцесса?

— Она? — Тимка вздыхает глубоко-глубоко. — Принцесса — она и есть принцесса. Она поморгала своими глазами, в которых нет ничего особенного, нарочно поморгала подальше, чтобы ему было обиднее, и говорит: «Делать, что ли, вам с Сергеем нечего? На речном трамвае, во-первых, сквозняк». Тогда принц рассердился не на шутку и спросил: «А что во-вторых?» Она и отвечать не стала. Повернулась и пошла к своему подъезду независимой походкой. Будто он не стоит посреди двора и не смотрит ей вслед в тоске и тревоге. Она уходила так, как будто его на свете нет, как будто он такой пустой человек, что на него и слова тратить незачем. И тогда он принял решение: всё. Больше он к ней никогда в жизни не подойдёт, ни одного слова ей не скажет, ни разу не посмотрит в её сторону.