Лия Симонова - Лабиринт

Она рискнула бы прошвырнуться по здешнему скверику, чтобы своими глазами оценить, что за народец там тусуется, но не одной же ей тащиться туда?..

А с кем? Линку и Боба родители не выпустят поздно вечером. Гвоздь вечно торопится куда-то, больно деловой мужик. А Соньку вольная пацанва на смех поднимет в ее клетчатом пальтеце и войлочных башмачках «прощай, молодость!».

Арина толкнула дверь кабинета литературы. В пустоте тесной комнаты одинокая фигурка Сони Чумаковой, сжавшейся клубочком на своей парте в дальнем углу, выглядела похожей на спустивший воздух мячик, чьим-то сильным ударом заброшенный в чужой огород.

Плаксивая Сонька уже порядком поднадоела Арине, но, кроме Чумки, сразу потянувшейся к ней, у Арины здесь не было никого, кто ради нее пошевелил бы пальцем.

— Слушай, Сонька, ты что, и вправду сдвинутая, все и рем я слезы льешь? — грубо окликнула Чумакову Арина, и Соня, потихоньку хлюпавшая носом, зарыдала уже в голос.

— Ну, ладно! — Арина примирительно положила руку на плечо Чумаковой. — Хватит лить воду на вражескую мельницу. Обидел тебя кто, говори?

Арина тряхнула Соню за плечи, приблизила к себе и впервые внимательно глянула в ее лицо.

— А ты, девушка, ничего себе! — удивилась Арина. — Только больно уж бледненькая, и глазки от слез выцвели. Накрасить твою мордаху да постричь по-человечески, не хуже других будешь!

Арина улыбнулась, подсела к Соне, а та, уткнувшись ей в плечо, прогнусавила сквозь слезы:

— Колюня… поймал меня в коридоре, сказал, что хочет со мной общаться… И если… если… я с кем другим… он меня убьет…

— Не убьет, Чума ты этакая, он тебя пугает, потому что ты ему, девушка, нравишься. Ишь, гад слюнявый, губа у него не дура! А он тебе, может, тоже приглянулся, не виляй, Чумка? — Арина шутливо погрозила Соне пальцем: — Смотри, а то мы его помоем, почистим и человеком сделаем.

— Что ты? — испугалась Соня, будто ей предлагали плавать в одном водоеме с крокодилом. — Я люблю другого человека и всегда буду любить только его, даже если он никогда этого не заметит. Я знаю, я некрасивая, нескладная, а ему нравятся красивые, веселые, такие, как Лина Чижевская…

— Ну и кто этот принц? Борька, что ли, Катырев? Успокойся, ему, индюку надутому, никто не нравится, кроме него самого, поимей в виду. Он просто привык к Линке, она говорила, в детском саду они на горшках рядом сидели. С Линкой ему не страшно, а Вику, видала, как он испугался! Если по-честному разобраться — чего уж такого особенного она сотворила? Ну, скинула майку, хотела посмеяться над Бобом, знает же, какой он тютя, женского тела будто не видел?

— Он не такой! — встрепенулась, бросилась защищать Боба Соня. — Он не позволяет себе лишнего, как на скверике и в подвале. Он такой…

— Какой? — горько усмехнулась Арина. — Откуда тебе знать, какой он? Думаешь, образованный — значит, хороший и добрый?! Эх, Сонька, жизни ты совсем не понимаешь. В подвалах-то тоже есть настоящие люди. Гордые, смелые и за своих корешей в огонь и воду. Без друзей, Сонька, не проживешь, они как бронежилет, от врагов защита. Ты вот книжки читаешь, не попадался тебе «Крестный отец»? Нет? Ну, я как-нибудь съезжу на прежнюю квартиру, привезу. Там один человек, Крестный отец для многих, сказал своим крестникам: «Дружба — это все, дружба превыше таланта, сильнее любого правительства. Лишь немного меньше, чем семья. Стоит воздвигнуть вокруг себя стену дружбы — и ты не взывал бы о помощи». Усекла? Я наизусть запомнила. Вокруг себя надо воздвигать стену дружбы, одиноким — хана, в подвалах об этом любой малец знает.

Арина почувствовала, как защемило сердце, как хочется ей вернуться к своим, в ее подвал, и она в порыве доброго чувства открылась Соне:

— Я ведь тоже подвальная девушка. Хочешь, свезу тебя к своим? Увидишь, какие там люди! Только надо маленько постричься и поштукатуриться, а то, не ровен час, испугаются тебя нормальные люди. Давай подстрижем твой дурацкий хвостик, мотается как метелка, а?.. У меня ножницы где-то валялись в сумке, я своих парней и девок всегда стригла, у меня здорово получается!

И не успела Соня сообразить, что происходит, Арина оттяпала ей половину сухих, посекшихся от неухоженности волос и принялась выстригать модную челочку.

— Не надо, пожалуйста, не надо! — жалобно просила Соня. — Что я скажу маме? Отчим засмеет меня…

— Скажешь, что ты уже взрослая и хочешь быть привлекательной. И пусть купят тебе нормальную куртку, как у всех, и сапоги кожаные. Что они у тебя — неимущие? Не купят приличные шмотки, мы и сами их раздобудем — не лыком шиты. Подкрасишься, приоденешься, перестанешь рыдать и сама будешь выбирать, с кем тебе общаться…