Раиса Торбан - Заколдованная палата

— Ой! — схватился за голову Валерочка.

— Не дрейфь, — подбодрил его Фредик, — мы вместе…

— Минна что-то пищит, тише. Ага!

И передача начинается снова:

— Улыбина обязательно надо исключить из санатория и направить в исправительную трудовую колонию. Здоровенный малый, не учится и не хочет работать, ест за семерых, нарушает дисциплину и еще начал воровать, — возмущалась Минна Эриковна.

— Украл фактически не Улыбин, а Гречишников, — поправил Минну Эриковну сержант милиции, — ваш больной…

— Но позвольте, какая же это кража, если мальчик взял только свои деньги? — вступилась за Валеру Светлана Ивановна.

— И вправду, как это можно украсть свое? — поддержал ее Иван Иванович.

— Не свое, а родительское, — доказывала «Химия».

— А если родительское, так пусть родители и разбираются, — сказала Екатерина Павловна, — причем тут милиция? Это не кража.

— Кража, кража! — настаивала «Химия». — Ведь шкатулку-то они у меня похитили и взломали. Кража со взломом!

— Опять сержант милиции!.. — шепнул Леня.

Вся тройка у двери насторожилась.

— Извините меня, уважаемый педсовет, но только вы мне задали трудную задачку, сейчас поинтересуемся… — И он углубился в свой справочник.

— Милиционер задачку решает про вас, — снова сообщил Леня. — Глядит в самый конец, в ответы… Сейчас он про вас решит… Ждите.

Все ждали.

— Извиняюсь, — вежливо сказал сержант, — такого случая здесь не предусмотрено, я должен буду по этому вопросу проконсультироваться с юристом…

— Ну что, решил?.. — допытывались у Лени Валера и Фредик.

— Нет, сам не может, ему слабо!

— А-а!..

Ребята выбрались из своего укрытия и приникли к двери.

— В этой краже, безусловно, виноват один Улыбин. Он разложил Валерочку, и воспитатели ответят за то, что недосмотрели. А Улыбина надо немедленно выгнать, — решительно предложила Минна Эриковна.

— Куда? — спокойно и строго спросила Надежда Сергеевна.

— Как это «куда»? Домой, он же местный…

— У него нет дома…

— Понимаю. Вам жалко этого отпетого хулигана. Пусть разлагает порядочных детей, пусть обкрадывает наших сотрудников. Вы хотите быть доброй за счет государства!..

Минна Эриковна неожиданно рванулась к двери, и тррах… изо всей силы треснула по лбу Фредика и расквасила нос Валерочке.

Фредик взвыл:

— Дряхлая блошка!..

— Нехорошо подслушивать, нехорошо, — пробирала дежурная медсестра ребят, накладывая холодный компресс на здоровую шишку, выросшую на лбу у Фредика.

— Нехорошо, конечно, — согласился Валерочка, — но ведь решалась наша судьба…

— И шкатулку тоже брать было нехорошо!

Валерочкин отец появился в санатории совершенно неожиданно. Это был высокий, широкоплечий человек, в элегантной шляпе, хорошо сшитом пальто. С виду он походил на иностранца. Но лицо, говор и какая-то особая манера держаться, такая, когда человек чувствует себя крепко дома, в своей родной стране, — обличали в нем русского, советского человека. И, безусловно, военного, несмотря на штатский костюм. Может быть, это чувствовалось в его открытом взгляде серых, умных глаз, упрямом подбородке, в волевой линии рта.

Дежурная сестра Зоя Николаевна пригласила товарища Гречишникова пройти в кабинет к главному врачу.

— Получив вызов в Москву, я решил сначала заехать к вам, уважаемая Надежда Сергеевна, — начал он. — Ваше письмо меня очень встревожило…

Они беседовали долго. Надежда Сергеевна рассказала отцу все.

— После этой непредусмотренной врачами грязевой «процедуры» няни сначала выстирали в ванне вашего сына вместе с его дружком, затем их одежду. Митя повредил себе больную ногу, растянул связки и теперь долго пролежит в постели. А воспитательницу в тот день с сердечным приступом отправили в больницу.

Гречишников слушал Надежду Сергеевну и, не замечая, мял шляпу большими сильными руками.

Неприятно отцу слушать такое о своем сыне. И еще неприятней эта история с кражей шкатулки.

«Почему он сдружился с Фредиком, а не с Митей, Сашей или с кем-либо из других хороших ребят? Что их сблизило?»

— Я прошу вас познакомить меня с Митей. Мне хочется лично поблагодарить его за спасение жизни моему сыну.

— Пожалуйста, после тихого часа вас проведут в палату.

— А сейчас не могу ли я повидать своего босяка?

— Можете… — Надежда Сергеевна широко распахнула дверь своего кабинета в коридор и добавила, как-то странно улыбнувшись: — не только увидеть, но и услышать.