Евгения Басова - Звери из детства

Смирившись, Помпошка подает назад и весь целиком оказывается снаружи. Понятно, в домик с толстой салфеткой не пролезть. Как-то Наташка подняла пластмассовую крышу — а там… Весь домик оказался плотно забит мятой бумагой, выгрызенными из маек и носков нитками и мало ли чем еще. В этом во всем Помпошка сделал узенькую нору — так, чтоб только самому протиснуться.

Думать, думать надо, как поступить!

Помпошка оставляет салфетку возле домика и бежит в другой угол клетки. Там в кукольной кастрюльке спрятаны его запасы — кусок сыра, сухарик. Помпошка выгружает в кастрюльку зерна из-за щек. И снова бегом наверх! Снова салфетку в зубы. И снова ему не пролезть с ней в узенькую нору. Помпошка вылезает назад и начинает салфетку запихивать за щеки. Всю ее там не разместишь. Вот уже щеки раздулись, а наружу торчит довольно большой кусок.

Помпошка пытается залезть в норку снова — и это ему наконец-то удается. Боком! Склонив головку, он втискивает-таки внутрь свои набитые щеки, одну вперед другой. Все остальное протиснуть уже легче.

Вместе с ним внутри исчезает и белый уголок салфетки. Слышно, как Помпошка возится в домике, пристраивая куда-то новую вещь. Казалось бы, куда там поместиться еще одной салфетке? Ан нет, в хозяйстве все сгодится.

Наконец он снова выбирается наружу. Поглядеть: вдруг возле домика еще что-то осталось, что может пригодиться.

Что Помпошка постарел, конечно, сразу видно. Круглым помпончиком его давно не назовешь: он стал длинней и шерстка стала длинной, распушилась. Из черной она как-то незаметно сделалась светло-серой, точно седой. И бегать в колесе его уже не тянет.

И не только Помпошка изменился. Мявка вырос такой большой и толстый, что его Толику не поднять. Да Мявка и не дается в руки, царапается, даже куснуть может. Как ни старайся, не удержишь такого на руках. Хотя и Толик вырос, конечно, — ему скоро в первый класс. Мама уже записала его в школу.

Дед, как узнал, закивал маме:

— Так-так, совсем, видно, решила у нас обосноваться?

Они напряглись: к чему он клонит, куда после такого начала вывернет? А дед дальше ведет:

— Вот, мол, я сама и вот мои детки, кормите-растите их, мама с папой, оба они здесь у вас в школу будут ходить…

Мама Наташке с Толиком уже сколько говорила: молчите больше! А тут сама не выдержала:

— Да если бы я могла здесь с вами не жить, я бы ни за что на свете не жила! Я бы куда угодно уехала бы!

— Что ж не уехала? — спрашивает дед. — Что ж ты сейчас не едешь, сию секунду? Наоборот, обоих в школу здесь собираешься водить…

После они втроем сидели в детской и мама размазывала слезы по лицу. Наташка вспоминала: раньше мама плакала, только когда ей дали премию.

Книжку про зверей послали куда-то на выставку. Вроде бы в Москву. И она там победила в конкурсе. Точнее, победили те, кто эту книжку делал. И мама тоже.

Они тогда все вместе сидели за столом и ели торт. Дед маме говорил:

— Я думал, из тебя совсем толка не будет.

А тетя Галя улыбалась и тоже говорила маме:

— Поздравляю, сестренка, с первым твоим успехом!

— Пусть не последний, не последний! — частила бабушка. — В школе-то хорошо училась, завидовали мне знакомые. А теперь кто спросит у меня, как дочка, — стыдно сказать. Сама всем завидую. Одна, без мужа, с пеленками-горшками, зарплаты только на семечки хватает! Дай бог, чтоб не последний успех-то был, чтобы и дальше премии такие…

Мама набрала воздуха в себя и глядела на домашних удивленно. А потом спешно выбралась из-за стола. Наташка через какое-то время пошла за ней, в детскую, а мама на кровати лежит, накрыв голову подушкой, лопатки дрожат…

Наташка обхватила маму за плечи, прижалась щекой к лопатке. А за стеной все еще застолье идет. И дед говорит, как будто оправдываясь:

— Да если бы она хоть один раз сказала: спасибо, мол, мама с папой, что приняли меня… Папа, мол, я тебя люблю.

Бабушка отвечает ему:

— Да к тебе и подойти-то боязно! Она же к нам по-хорошему, с тортом, в кои-то веки ей премию дали, дай бог, чтоб не в последний раз…

Наташка ненавидит семейные праздники.

Однажды она возвращается с продленки и слышит с порога оживление, и пахнет празднично: ну, значит, опять все за столом… Посуда из сервиза как-то по-другому звенит, чем та, которая на каждый день. И голоса в комнате звучат иначе.

Мама выходит встретить ее к порогу. И Наташка видит, что мама смотрит виновато.

— Дочка, — говорит, — я… мы вот…