Александр Дорофеев - Заоблачные истории

Щелчок! Дернуло кверху, и повис я…

Вокруг все голубое да золотое. И я посреди неба. Такое приволье, как во сне! Летите, голуби, летите!

Красота какая — лечу!

Только чувствую — ногам прохладно, прямо в пятки дует. Глянул вниз. А валенки-то мои! Летят сами по себе! Кувыркаются в небе, как шальные грачи.

Эх, голова — два уха! Позабыл я валенки к поясу привязать, как наказывал старшина Верзилкин. Вот и выскочил из них от рывка, когда парашют раскрылся.

Что же делать-то! Засмеют ребята — совсем житья не будет. Особенно Хвича Перетурян. «Тетя, — скажет, — босой парашютист!»

Нельзя по глупости праздник себе портить. Давай, Тетя, управляй парашютом. Куда валенки, туда и ты…

Конечно, уже не до неба, не до красот. Слежу за валенками. Кувырнулись они последний раз в воздухе и аккуратненько в снег — стоят как ни в чем ни бывало, голенищами вверх.

Теперь только бы не промахнуться! Тяну за стропы, как за поводья, будто и не парашютом, а лошадью правлю. Не подведи, друг сердечный! Не осрами Тетю-простофилю! Тпррруу!!!

Вот они небесные валенки, поджидают хозяина. Расставил я ноги пошире и точнехонько угодил. Ах, теплые мои валенки, даже остыть не успели. Просторны, будто подросли, пока в небе кружились.

Погасил я купол, отстегнул парашют и бегом — докладывать инструктору по прыжкам Каблукову.

— Товарищ майор, задача выполнена!

— Ну, товарищ рядовой Тетя, — говорит инструктор. — Такого еще не видал, чтобы с первой же попытки в валенки попасть. Это, пожалуй, мировой рекорд на точность приземления.

Жалко, чужая обувь вам подвернулась.

— Как так?! Почему чужая?

— А вон поглядите — солдат Хвича ковыляет. Ваши валенки подобрал. Видно, жмут изрядно. Теперь он не боец, а гусь лапчатый, хромоножка! В парашютном деле пустяков нет! Растеряли по небу валенки — значит, не выполнена боевая задача! За точность приземления хвалю, за ротозейство — порицаю!

Вот и весь праздник — прилетели голуби. Обменялись мы с Хвичей валенками и побрели парашюты укладывать.

А валенки наши так бодро скрипят по снегу, вроде бы и не сваливались с ног, не летали, как вольные птицы.

Да ведь и то правда — как здорово в небе парить! Даже простому валенку полетать охота.

Как-то капитан Крапива рассказывал нам на занятиях об азимуте. Да только слушали мы его, точно нерадивые школьники, — потихоньку в «города» играли.

— Десантник должен уметь ходить по азимуту, — закончил капитан. — Иначе это не десантник, а детсадник! Все ясно?!

— Так точно! — ответили мы, хотя большой ясности, конечно, не было.

— Да чего тут уметь-то! — хорохорились потом Фокин с Пакиным. — У нас Хвича не то что по азимуту — по проволоке пройдет с закрытыми глазами.

— А что это все-таки такое — азипут? — На всякий случай интересовался Хвича.

— Ази-мут — это пути, — уверенно объяснял Пакин, слыхавший кое-что краем уха. — Просто пути-дороги! Что ты, Хвича, по дороге не пройдешь?

— Пройду, — соглашался Хвича, — если в своих валенках, а не в Тетиных.

Поговорили да и позабыли вскоре совсем об этом азимуте.

Но однажды капитан Крапива дал взводу задание — выйти к речке Прошке, разложить костры и дожидаться подхода роты.

Задание не сложное. Бывали прошлым летом на Прошке — место хорошее, рыбное.

Да капитан еще добавил:

— Маршрут по азимуту сорок! Компас не забудьте!

Командирский приказ что отцовский наказ. Все понятно. Кроме азимута. Некстати он выплыл вместе с компасом…

— Ну что тут не понять! — махнул рукой Пакин. — До Прошки сорок километров пути. Вот и весь азимут! Обойдемся без компаса. И так неизвестно зачем противогазы таскаем — курам на смех!

Двинулись мы в путь. У каждого за спиной Роман Денисыч — рюкзак десантника. К нему саперная лопатка и противогаз приторочены. Полагается по уставу.

Лыжи отлично скользят — правильную смазку выбрали.

— Полем пройдем, леском, а там и Прошка, — рассуждает Пакин.

— Хороший у нас азипут! — улыбается Хвича, — Приятно идти!

Зимний день короток. Росточек у него меньше моего. Уже смеркается. Дорога кончилась. Лыжи в снег проваливаются. Вокруг не лесочек — чаща дремучая. Прошли мы, похоже, куда больше сорока километров. А Прошки не видать. Вообще, как говорится, ни зги не видно. Еле бредем мы.

— Где же, Пакин, твой азипут? — спрашивает Хвича. — Затерялся?

— Сейчас, сейчас. Найдем, — неуверенно говорит Пакин.

Свернули налево. Направо. Глухомань! Деревья стеной стоят. А рекой и не пахнет!