Алексей Леонов - Сани-самоходы

Закончил Петька свои слова и шепчет:

— Испугайся, а потом как было опять говори.

Аня по сцене забегала. А Светлана Андреевна все движения потеряла, села на стул, голову закинула и глаза закрыла. Ждёт полного провала, а тут хлопки, смех, крики…

Ну и докончился спектакль. Правда, когда бабка с дедом помирились, песню спели, бабка возьми и спроси от себя уже:

— Ну, дед никудышный, а когда же ты богом-то станешь?

— Завтра, наверное, — ответил «дед» Петька. — Из сельсовета бумажки ещё нету! — и убежал.

Кланяться он не вышел ни петухом, ни дедом, испугался, что не то наговорил. Так домой с крыльями и прибежал.

Потом Петьке много дней проходу не давали. Встретят и смеяться начинают, а потом хвалят, советы дают в Москву ехать выступать в театре. Надоели ему с вопросами да советами, и он засел дома.

Нашёл себе другое занятие.

«Подумаешь, — думал Петька, артистом выступать! Это и не трудно. А вот другое дело, если настоящему петуху одёжки сшить да показать его другим петухам, это-то интереснее может быть!»

И приступил Петька к делу. Уйдёт мать на работу, а он — к швейной машинке и давай строчить. Для начала решил одеть петуха в матросы. Тельняшечного полотна не нашлось, но он изготовил его сам: навёл синие полосы на белом полотне, из него и скроил петушиную тельняшку. Бескозырку тоже сам смастерил, но лент, к несчастью, не нашлось, и когда Петька нарядил петуха, то похож тот стал не на матроса, а на арестанта в полосатой одежде. Петька посмеялся над арестантом-петухом, посадил его в плетушку и направился к другу Ваське.

— Пришёл? А чего не открывал? — обиженно спросил друг. Он уже не раз стучался к Петьке, чувствовал, что тот дома, но почему-то не откликается. — Ты же дома сидел?

— Дома, — ответил Петька. — Я секретным делом занимался.

— Каким? — заинтересовался Васька.

— А вот увидишь. Где ваш петух?

— А не знаю. Тут вышагивал.

Петух был у погреба. Петька раскрыл плетушку и выпустил на волю своего «арестанта». Васька, увидев его, долго не мог вымолвить ни слова, смотрел как ошалелый на чудную птицу, наконец спросил:

— Это что, Петь?

— Это мой петух, мой Пётр Петрович. Новая порода. Сейчас он покажет твоему силу.

Но Васькин петух сразу поджал одну ногу и завертел головой, выкатывая на новую породу то один, то другой глаз. Потом он упал, попятившись, закричал по-куриному и бросился наутёк. Петькин петух захлопал крыльями и попробовал кукарекнуть. Пение у него не получилось.

— Вот я балда! — Петька щёлкнул себя по лбу. — Тельняшку тесную сшил. Она ему горло стянула. Ладно, Петрович, не пой пока, перешью тебе одёжку, нормальная будет.

— Петь, а как? — проговорил Васька.

— Что «как»?

— Шил ты её как?

На машинке строчил! — гордо ответил Петька.

Как только друг ушёл, Васька засел за машинку…

А вечером ему здорово влетело. Его отец когда-то служил матросом и новую тельняшку, которую сын изрезал на петушиные одёжки, берёг к праздникам. Какой моряк, хоть и бывший, стерпит, чтобы в его тельняшку петуха одевали!

Васька Колачёв прокатил под окнами на новеньком велосипеде.

— Петька, эй, Петька! — прокричал он.

Петька выскочил за порог и увидел, как Васька, виляя слева направо, промчался мимо, не оглядываясь.

Пришлось бросить все дела и отправиться к другу смотреть велосипед. Но по дороге он стал думать: почему же тот не остановился у дома? Когда не было велосипеда, так и не вылезал от них, а теперь даже не остановился…

Петька догадался, что друг задаётся, и решил не ходить к нему. Он свернул с дороги под гору, вышел на ручей и, чтобы никто не заметил его обиды, занялся своим любимым делом — искать и расчищать родники.

Дело было в послеобеденное время. Петька провозился на ручье до пригона скотины. К нему пришли братья Комарики, которые вообще-то были Комаровыми, но родились в один час — и оттого их прозвали Комариками.