Александр Турханов - Острова Тубуаи

Как я и предполагал, о нашей драке уже знала вся школа — девчонки проболтались.

— Но это ерунда, — сказал Сашка. — Никто ментам ничего не сказал, и все.

— Были менты? — спросил я.

— Участковый. Нас к директору вызывали, — ответил Сашка. — Что, да как, да почему… А мы — не знаем, не было никакой драки. Гринька сам упал на карьерах. Мы так с ним и с Генкой договорились, когда с Разувайки шли — лазили по карьерам, и он сорвался с обрыва. И в больнице это самое сказали. А так — пусть болтают.

— А мент что? — спросил я.

— Ничего. Записал на бумажку, дал нам подписаться и ушел. Только он про Разувайку все знает. Я слышал, как он завучихе говорил — надо что-то с этой Разувайкой делать, пока они там друг друга не поубивали.

— Гринька в больнице? — спросил я.

— Ха… — крикнул Чика. — Носа нет, челюсти нет, башка разбита, рука вывихнута и ноги не ходят. Классно ты его!

— А он меня? — усмехнулся я.

— Но ты его — класснее! — заверил Чика.

— С тобой Митяй хочет поговорить, — сообщил Сашка нехотя. — Говорит, что, как брат, возьмет у Гриньки эту вторую драку. Сам будет с тобой биться.

Я испугался:

— Откуда знаете?

— Митяй в школу приходил. О тебе спрашивал. Узнавал — кто ты да что…

— Понятно, — обреченно сказал я.

Так вот почему приятели были такие растерянные! Никто из нас даже предположить не мог, что Митяй после драки на Разувайке вступится за брата. Это было против правил.

Увы, авторитет Митяя был выше любых правил. Я знал, что если Гринькин брат все же вызовет меня, никто ему возразить не посмеет. Еще я знал, что победить Митяя не смогу. На Разувайке он дрался часто. И вызывал своих обидчиков только на Разувайку. И еще ни разу не был побежден. К тому же, Митяй был меня на четыре года старше. Я сразу представил, как выхожу с ним на поле, а через две секунды меня уже выносят вперед ногами.

— Черт… — только и сказал я.

— И мы о том же, — вздохнул Сашка.

— Ладно. Черт не выдаст, свинья не съест, — я вспомнил эту материну поговорку и сейчас храбрился перед приятелями. — Ну и выйду. Подумаешь! Ему же позорно будет. Вызвал салагу, да еще уделал. Он что, не понимает, что ли?

Приятели стали вздыхать. Они говорили и говорили, пытаясь меня утешить. Скоро я выпроводил их из квартиры. Закрыв за ними дверь, я вспомнил, что Валька за все время не произнес ни слова. И как он шарахнулся от меня там, на Разувайке. Я вдруг обиделся на Вальку. Я, конечно, был сам виноват — растрепал чужую тайну. И хоть Валька не напомнил об этом, его молчание было мне как бы укором. Но теперь у меня и так голова была и разбита, и забита всякой ерундой. И я еще сильнее разозлился на Вальку за это его молчание. Это помогло мне отвлечься от боли и от мрачных мыслей.

«Подумаешь, острова! — думал я. — Подумаешь, цаца какая! Тут, можно сказать, решается вопрос, всю жизнь теперь на лекарства работать или сразу гроб с бантиками заказывать. А он — острова. Мог бы и простить. Сказать хоть слово в утешение. Посочувствовать. Забыть о моей болтовне. А он — отмолчался, сволочь!»

Но я зря злился на Вальку Кулешова. После занятий в музыкалке он, с нотами и скрипкой, опять зашел ко мне. Взрослых все еще не было. Я провел Вальку в комнату, сел на кровать. Он остался стоять в дверях. Я посмотрел на него и буркнул: что он, как дурак, висит надо мной?.. пусть садится куда хочет. Валька сел рядом. Немного помолчал.

А потом сказал, что я был прав, когда рассказал Аленке об островах Тубуаи.

— Как прав? — опешил я.

— Я послушал, как все это со стороны выглядит. Смешно выглядит. Но мечта, настоящая мечта, со стороны такой и должна быть, наверное.

— Какой?

— Смешной.

— Мне же не смешно было, когда ты нам рассказывал. И Сашке. А Чика… ну, ты Чику знаешь, — возразил я.

— Вы — другое дело. Вы же не со стороны. Ведь мы же знаем, что обязательно побываем там. А для Аленки… Так, болтовня пустая. Только, знаешь, не совсем. Потому что она злилась. Ты подумал, наверное, что смеялась? Нет. Она злилась. А знаешь почему?

— Ну?..

— Потому что мы туда доберемся. А она нет.

— Почему это? — спросил я.

— Потому что она тебе не поверила.

Я хотел сказать Вальке, что не смеялся над ним только потому, что не хотел его обидеть, что тогда, на карьерах, просто подыграл ему. А еще хотел объяснить, что без Аленки мне никакие острова нафиг не нужны. Но промолчал. Я вдруг понял, что мой друг прав. Я действительно ему поверил. Все мы ему поверили. Потому и не смеялись…