Павел Журавель: Медвежьи углы

— Зря. Могла бы быть в раю прекрасной гурией — отвечаю ей.

— И что там делать? — настороженно спросила Ленка.

— Плясать и радоваться в ярких одеждах, а все тобой будут восхищаться, — ответил я.

— Гурия-гурия, злобная, как фурия! — пропела Ленка, отбивая такт веником по забору.

— Не сомневайся, там ты будешь такой, какой захочешь, это ж рай, — уверял я, — редкой красоты и ума будешь, и никто тебе больше слова не скажет.

— Ладно, гляну на твой рай. Но смотри, если обманешь!!!! — положила Ленка веник и двинулась ко мне.

— Давай-давай, — торопил ее я. — Давай, как я, из окна.

— Не-е-е, не хочу из окна, — закапризничала она.

— Ну, с забора, — даю дальше советы.

— Я не заберусь на забор, — говорит.

— А ты поставь табуретку к забору и…

— Отстань! — гневается она.

— Можно, конечно, из пистолета, — говорю.

— А что есть? — спрашивает.

— Нет.

— А чего предлагаешь!

— Я вообще забор предлагал!

— Давай отравлюсь! Есть отравленные вареники с вишней и творогом.

— Здорово! — восхищаюсь, — тащи и мне парочку с вишней, мне все равно уже не страшно.

Мы пошли в рай вдвоем.

— А где он? — еще раз спросила Ленка.

— Там, где-то за полем, — отвечаю, — я еще не был там ни разу, но он там.

— Ух ты, за полем! — радуется Ленка.

Прямо возле поля нас догнал Вовка на велике.

— Далеко? — шепнул он.

— В рай, за поле, только с нами нельзя, мы умерли, а ты живой, — выдала Ленка.

— Как умерли? — спросил Вовка и прислонился вместе с великом к вишне.

— Он из окна выпал, — указала на меня Ленка.

— Не выпал, а выбросился. Меня родители мучили, — поправил Ленку я.

— А я вареники отравленные съела с вишней и творогом, — договорила Лена.

— А ты-то чего? — спросил Ленку, Вовка.

— А я там прекрасной фурией стану, и Оксанка Куринная Жопка околеет от зависти.

Вовка молча оттолкнулся от вишни, немного разогнал велосипед и, резко затормозив, рухнул плашмя, не слезая с велосипеда, на дорогу.

— Класс! Цирковой номер! — восхитились мы с Ленкой.

— Разбился насмерть. Поехали. — Только и сказал он.

— А ты чего? — спросила Ленка.

— Да мне все равно делать нечего, а дома дед выпивший.

Ленка хотела возразить, но я ее опередил.

— Давай, только с велика слазь, а то мы тебя не догоним.

Вовка ничего не ответил, с велосипеда не слез, но поехал медленно-медленно.

Уже в поле мы услышали сзади ругань и хруст. Какая-то тетка гналась за нашим общим приятелем Петрей. Он чего-то держал за пазухой и бежал как-то боком. Заметив нас, он нежно положил сверток и в несколько прыжков нас догнал. Тетка подобрала сверток, обозвала шпаной и пошла назад.

— Чо спер? — спросила Ленка.

— Яйца из-под курицы взял, думал себе цыпляток вывести — сказал Петря.

— Ничего не выйдет, они только под курицей появляются, — откликнулся с велосипеда Вовка.

— А ты про инкубатор слышал? — с вызовом спросил Петря.

— Слышал, — тем же тоном ответил Вовка, — А что у тебя есть?

— Будет! Я в «Юном технике» схему инкубатора нашел, его часа за полтора сделать можно.

— Полтора часа! Ха-ха! — злился тихоня Вова, — ты, главное, ко мне во двор за яйцами не сунься, у нас кур собака охраняет, она тебя быстро вычислит, да и я ноги поотрываю.

- У вас кур мало, а собака ваша меня любит. Тут тоже собака меня любит, — махнул Петря головой в сторону побега, — Там индюки, как собаки, гляньте, что с рукой и ногой сделали.

Места клевания выглядели впечатляюще, как будто молотком ударили.

— Ладно, идемте, — решительно прервал наше разглядывание Петря.

— Иди, — безразлично сказал Вова, — нам в другую сторону.

— Вы чо, не гулять идете? — Петря улыбался.

— Мы умерли и идем в рай — сказал я.

— Не хотите, чтобы я шел, пожалуйста, — обиделся Петря.

— Нет, серьёзно! Я из окна выбросился, а Ленка отравилась, Вовчик на велике разбился.

— А меня индюки смертельно покусали, — продолжил мою мысль Петря.

Лена и Вовчик воспротивились.

— Если бы мы тебе не сказали, что умерли, ты бы себе и дальше жил, — сказала Ленка.

— А чего делать? — ждал от нас подсказки Петря.

— Думай. Тебе жить! — торжественно произнесла Лена, и мы пошли в рай.

— Спокойно! — зазвенел Петря и вытащил из кармана горсть черешни.

— Дарьи Ивановны черешня-то? — спросил я.

— Ага! — кивнул Петря.

— Она ж невкусная — продолжил я.

— Ага, — еще печальнее кивнул он, скушал ягоду и пустил себе косточку в висок.

— Это чего? — усмехнулся Вовка.