Ирина Костевич - Предатели

К Михаилу возвращаться охоты не было никакой. И я тихонечко пошла себе по этой вселенской грязи выгона, блестевшей на весеннем солнце. Зыбкими островками высились коровьи лепёхи. Зато птицы вокруг распелись — как в райском саду.

В степи, кажется, за час намного прибавилось зеленого цвета. Много света, тепло, ветерок ласковый — и вот все это резко сменяется на холод, сырость и тьму надеждиного дома. Нет, минут через пять, привыкнув, понимаешь, что не так здесь и плохо, в помещении. И не темно, в общем, и сырость условная. Но разве сравнить с тем, что вне дома? Там — весна. А здесь — быт. Чувствуете разницу?

А может быть, дело и не в атмосфере. Возможно, мрак, сырость и прохладу в дом принесла с собой очень плохая новость. Впрочем, для Светы это уже не новость. Она об этом еще вчера узнала. Вот и закрылась на полночи в бане. Плакала. Ни с кем не делилась. А мы, бесчувственные, даже не заметили ничего. Мало ли зачем Светика в баню понесло?

Сейчас она уже не плачет. Сидит на свернутом матрасе, отвернувшись к окну. Плечи вперед, спина круглая. Даже не шевельнется. Борька рядом примостился, глядит сочувственно, тоже молчит. Мама по комнате ходить пробует, ковыляет кое-как, помогать не разрешает.

А новости такие: светин папа попал в кардиологию, их квартиру будут продавать за долги, а тётя Ира встретила на родине первую любовь и, пока наладится личная жизнь, предложила «хазбенду» отправить детей пожить у ее родителей в уральской деревне. О чем Свете по телефону и сообщила: «Денег-то все равно у него теперь нет! А там воздух свежий, экология». Ванечка, Светкин братец, уже там. И ждет — не дождется любимую сестричку.

— Света, а ты хоть с дедушкой-бабушкой знакома? — спрашивает мама.

Светка бурчит «колхозпаи» и качает головой. Опять замирает.

— Может, еще папе позвонишь?

Света плачет, плач переходит в крик:

— Я его не брошу, не брошу! Сука она, сука поганая!

— Света, так нельзя!

А она сидит, прижавшись щекой к своему айфону, и слушает. Нам тоже хорошо слышно — гудки, гудки, гудки. Длинные гудки. Не берёт светин папа трубку.

— Мама, а вы с папой точно не разведетесь? Никогда-никогда? — мы втроем на кухне, Света спит в зале. Борька пытливо смотрит на маму, опять, как попугай, повторяет: — Точно не разведётесь?

— Мы всегда будем вместе, не бойся.

— А у Светы они, может, помирятся?

— Не лезь в чужие дела, детка. Хотя, мне бы очень хотелось, чтобы помирились. Когда все вместе, это так хорошо. Вы тоже не разводитесь, когда семьи заведете.

— А ты папе звонила сегодня? Что говорит? — Борька очень тоскует по папе. В отличие от меня. Мне нормально. Если бы он был рядом, меня дальше калитки не пустили б.

— Он на день позже домой прилетит, чем мы. Сказал, что уже квартиру приглядел. В старинном доме. Кажется, 1895-го года постройки. Памятник архитектуры.

— Ни фига себе! Вот пацанов приглашу… Фу, блин, их же там не будет… фу. Ну, зачем мы уезжаем! — Борькина рожица моментально мрачнеет.

— Других найдешь.

— Дура ты, Таня! Сама найдешь! Этого своего… Лё-ё-шу…

— Да без проблем.

— Ты — предательница!

Я понимаю, негоже девушке на глазах родной матери лупить мелкого поганца, но надо ж честь защитить!

Мама вспылила:

— Быстро разошлись по разным комнатам! Каждый по книге в руки — и вперед. Тебе — двадцать страниц. Через час проверю! А тебе (это Борьке) — стихотворение учить! — и выдернула из стопки михаиловых книг два тома чуть не наугад.

Мне внезапно достались комментарии к роману «Бесы» Достоевского. Как Федор Михайлович Тургенева в романе злобно высмеивал, и что Иван Сергеевич на это отвечал. Так до вечера и провалялась с книгой — обед уж Борька сам, под маминым руководством, готовил. А чтоб веселее было, выученное стихотворение на мотив «Катюши» пел. Ложилось идеально: «Гул затих, я вышел на подмостки…» — это значит, Пастернак братцу достался. Мамо очень довольно, даже подпевать взялось. А надо, спрашивается? Голос-то неплох, но слуха нет совсем.

Света приняла решение ехать к отцу завтра. Поспала, вскочила — снова собранная и деловитая. Будто не она сидела в отключке. Мама и дядя Миша ее отговаривают — нам всего тут два дня осталось, есть ли смысл билеты менять? А вдруг не обменяют?

Она уперлась. Мама названивает светкиным родителям попеременно — то одному, то другому, и вот, наконец, дозвонилась до тёти Иры.

— Светланка, тебе маму дать? — протягивает ей трубку.

— Ни о чём…