Станислав Востоков: Праздник поворота рек

Джек сидел точно в такой же позе, как оставленный мной в гостинице Костя. Только точка, в которую он глядел помещалась в искрящейся от солнца бутылке. На столе перед ним лежала газета. Тут я невольно подумал, что и мистер Бун, наверное, сейчас вот также сидит у себя дома и тоже смотрит в какую-нибудь свою домашнюю точку. Однако точка Джека, вероятно, была не так глубока, как Костина — почувствовав мое присутствие, он сумел выкарабкаться из нее и повернуть ко мне голову.

Я сел на диван.

— Вы читали газету? — спросил Джек хрипло.

— Читал, — осторожно ответил я.

— Тут в конце они написали, что я сумасшедший…

— Ну, это явное преувеличение, — сказал я с фальшивой бодростью. — Хотя идея со спасением Вселенной мне с самого начала казалась… — я кашлянул, — несостоятельной.

Джек помолчал.

— Но как же… я ведь хотел помочь. Вы же понимаете, что без этого мы все обречены!

— Понимаю, — я старался очень аккуратно подбирать слова, — но, видите ли, все дело в том, как спасать. Ведь существуют специальные методики, правила. Это же целая наука!

Джек внимательно посмотрел на меня.

— А вы ее знаете?

— Именно поэтому я пришел. Меня пригласили в одну организацию учиться сохранению природы. И я должен уехать…

— Уехать?

— Да. Костя остается тут один. Ему придется самому заниматься Пномтамао. Я подумал, может, ему найти помощника?

Джек взял газету и так тяжело поднялся, будто она была железная. Сгорбившись, он прошелся по веранде и снова остановился передо мной.

— Я не хотел говорить, — он помедлил, — но у меня почти не осталось денег…

Я пораженно уставился на Джека.

— Понимаете, одна фирма не может обеспечивать целый зоопарк. Я надеялся, что нашим примером заразятся другие, что нам дадут денег… Но я просчитался, — он посмотрел на реку. — Вы, наверное, правы. Спасение природы сильно отличается от бизнеса. Его правила, тут бесполезны. И даже … — он бросил взгляд на газету, — вредят. — Джек снова прошелся, горбясь под тяжестью плохих новостей. — Люди не только не заразились нашей целью, но наоборот, сторонятся нас, как зараженных! — он вздохнул. — Боюсь, дни нашего общества сочтены…

Мы еще немного помолчали. Затем я попрощался с Джеком и спустился в сад. Видимо, дела в фирме нашего друга были совсем плохи — только теперь я заметил, что из бездонной бочки его гипсового двойника не льется вода, а бассейн пуст.

Моя последняя неделя в Камбодже прошла быстро. Мы с Костей еще несколько раз съездили в Пномтамао и объяснили тамошнему директору, что больше не сможем привозить еду, чем очень его огорчили.

Я снова собирал чемодан. Костя следил, как я упаковываю вещи, и молчал. Он, скорее всего, думал, что и ему в близком будущем придется тоже собираться и возвращаться домой.

Затем я заехал к мистеру Буну, который при прощании разрыдался, и мы с Костей отправились на мотоцикле Папаши в аэропорт.

Видя наши печальные лица, Папаша сначала пытался развлечь нас занимательными рассказами из истории столицы, а потом стал говорить, что мы должны радоваться своему отъезду, потому что Камбоджа страна бедная, и тут мало чего хорошего.

— Да, но в вашей стране есть то, чего уже нет в других! — грустно сказал Костя.

— Да? — удивился Папаша. — Это что же?

— Природа. Настоящая первозданная природа, которую, как ни крути надо спасать!

Папаша пожал плечами — Костины доводы его не убедили. Он бы предпочел жить в удобной квартире и иметь хорошую зарплату, а не хорошую природу.

Когда мы подъехали к аэропорту, Папаша похлопал меня на прощанье по плечу и занялся привычном подвязыванием проволок.

Костя с разрешения пограничника проводил меня до выхода на взлетное поле. Там мы постояли и помолчали.

— Жалко, что ты не успел посмотреть Праздник поворота рек, — мой друг поднял лицо к небу. — Ты знаешь, — добавил он, — уничтожение природы мне тоже кажется широкой, стремительной рекой, и ее нам, увы, не повернуть!

Он махнул рукой и, ссутулясь, отправился к выходу. Я смотрел на него, пока он не исчез в здании аэропорта, а затем пошел к самолету.

Я улетал учиться. Учиться поворачивать реки.