Энна Аленник - Журавленко и мы

Однажды она сказала, как будто себе, но так, чтобы папа услышал:

— Когда мучаешься, — хуже получается. Надо веселее и спокойнее.

Папа спросил:

— Кто это так толково решил?

— Журавленко. Ну, и мы тоже, — ответила Маринка.

Папе было известно, что «мы» — это она, дядя Серёжа и Лёва.

Иногда, закрыв учебник, папа доставал со шкафа книжку стихов и показывал Маринке на какое-нибудь из стихотворений:

— Давай негромко, как нам с тобой письмо.

И Маринка негромко читала:

Или ещё такое, что будто и не читаешь, а оно как-то само получается.

— За это — спасибо, — говорил папа и снова открывал учебник.

Сергея Кудрявцева Михаил Шевелёв не видел теперь по нескольку дней.

При первой встрече Сергей Кудрявцев весело сказал:

— Такое, брат, кумекать начал, — сам своей башке удивляюсь. Это мне высшая школа, что другим университет! А ты как?

Шевелёв ответил:

— Мне до высшей школы далековато. В средней покряхтываю.

При второй встрече Сергей Кудрявцев ещё веселее сказал:

— Ух, и жизнь! Ещё деньков пять — и готова у нас модель. А машину построят, — соображаешь, какой переворот в нашем деле будет?

Шевелёв ответил:

— Чересчур горячая у тебя голова, Сергей.

— Зато, пока твою разогреешь, — тонну угля сожжёшь!

При третьей встрече Сергей Кудрявцев торжественно заявил:

— Завтра у нас модель заработает. Дадим полную нагрузку. Неужто у тебя, у дьявола, душа не просит поинтересоваться?

Михаил Шевелёв спросил:

— С раствором будет кирпич класть?

— А как же!

— Гм, тогда надо посмотреть.

Маринка и Лёва в начале отпуска Кудрявцева бегали к Журавленко каждый день. При них из таинственной многослойной обёртки была извлечена самая важная часть модели.

Журавленко делал её медленно, долго и укутывал, как ребёнка, чтобы не пылилась. Теперь она была готова.

Маринка даже прищурилась от восторга:

— Ух, блестит! Ну бывают же такие красивые машины!

Лёва хотел понять, как она устроена. Куда там! Сразу не только не поймёшь, — не рассмотришь. Вот это поднимаются трубы и образуют такие арки. А что это за длинный выступ среди косых переплётов? И зачем под ним кабина?

Журавленко спросил:

— Видишь кирпичеукладчик?

— А где он? Куда смотреть?

— Да вот, под носом, — сказал Журавленко.

Он щёлкнул пальцем по выступу. В нём открылась дверца и вылетел кирпичик меньше спичечной коробки. Лёва вспомнил, что в точности такой взвешивал Журавленко на аптекарских весах.

Кирпичик вылетел — и дверца сама захлопнулась…

Понятно, что Лёве с Маринкой не хотелось уходить оттуда, где им всегда было интересно, где каждый день было что-то новое. Сергей Кудрявцев, увлёкшись работой, забывал их вовремя выпроводить. Кончилось дело тем, что у Маринки и Лёвы часто замелькали в тетрадках тройки, и мамы запретили ребятам даже к дому Журавленко подходить.

Но когда Лёва услышал, что завтра модель заработает, он начал уговаривать своего папу взять его и Маринку с собой, ну на час, на полчаса! Хотя бы увидеть момент пуска модели!

И Сергей Кудрявцев не устоял. Он согласился взять их завтра с собой.

— Да, да, войдите, — послышался голос Журавленко.

Вошли Сергей Кудрявцев, Маринка и Лёва.

За ними, в первый раз, в комнату Журавленко вошёл Михаил Шевелёв. Сделал шаг от двери, постоял, осмотрелся… В нём начала подниматься жалость к человеку, который шесть лет бился, чтобы сделать своими руками то, что якобы могло заменить руки таких мастеров, как он, Шевелёв.

Михаил Шевелёв старался не смотреть на Журавленко, — так на него он сердился и так жалел годы его усилий, которые заранее считал напрасными.

Башня стояла посреди комнаты и снова почти что упиралась в потолок. Она была соединена с главной частью модели.

Журавленко, лёжа на полу, смазывал оси низеньких колёс, на которых модель передвигалась.

Он быстро поздоровался и показал на стул, на подоконник, — мол, пожалуйста, садитесь, смотрите, только не мешайте.

Михаил Шевелёв сел на подоконник. Лёва и Маринка стояли рядом. Им не сиделось.

Журавленко закончил смазку, медленно обошёл модель, осмотрел.

— Можно начинать? — спросил Сергей Кудрявцев.

— Погодите. Приготовьте контейнер.

Лёва увидел рядом с собой открытый ящичек. В нём лежали маленькие кирпичи. У ящичка была дверца с рычажком. Лёва догадался, что это и есть контейнер, и отнёс его папе.