Светлана Лаврова - Про Фросю

— Наверное, кто-нибудь крупный. Доги там или сенбернары. Кавказские овчарки тоже вполне бы в правительстве управились.

— И как, хорошо вами управляют?

— Хорошо, — кивнула Фрося. — Люди и те согласны, собачья, говорят, жизнь.

— Ну что же, спасибо, наша беседа была для меня очень ценной. Теперь я расскажу на родине о ваших интересных обычаях. Пусть о вашей планете узнает вся Вселенная. Да, кстати, у нас она идёт без названия, под номером 13-13, и я хотел бы назвать её вашим именем — именем первого разумного существа, встретившегося мне здесь. Вы разрешите?

— Да пожалуйста, — согласилась польщенная Фроська. — Меня зовут Фроська.

— Какое изысканное имя! — восхитился худдо-бендяк. — Какое аристократичное. Ну, до свиданья, мне пора.

— Залетайте ещё, — сказала Фрося, помахала хвостом улетающей тарелке и пошла домой. «Приятный день, приятное знакомство, — думала она. — А сейчас ещё и косточку дадут. Бог с ним, с зайцем».

Косточку действительно дали, потом Фрося поиграла с Лесей и Стасей в любимую игру «Кто кого съест», потом все катались друг на друге верхом и отрывали косички и хвосты — что у кого было.

А в чёрном одиночестве Вселенной летела маленькая тарелка, и зелёный человечек в ней грустно улыбался, глядя, как исчезает в космосе чудесная и необыкновенная планета по имени Фроська.

Была плохая погода. Плохая погода — это когда тучи и дождь. Туч было много, а дождь один, зато противный. Одна небольшая туча младшего школьного возраста ещё только начала работать тучей и по недостатку опыта зацепилась за верхушку большой сосны. Очень основательно зацепилась. Собственно говоря, она вообще на неё нанизалась, как пельмень на вилку. Только пельмень на вилке обычно сидит смирно, а туча очень дёргалась, чтобы освободиться. Дёргалась она дёргалась, прорвала здоровенную дыру и начала падать вниз по сосне. Сначала казалось, что сосна стоит в шляпе с полями, потом — что сосна в пышном воротнике, как испанская королева. Потом — что сосна в балетной юбочке, как лебедь из балета «Лебединое озеро». Только лебедь — грязнуля, и юбочка у него серая. А потом уже ничего не казалось, потому что туча лежала внизу у подножия сосны, прочно на неё надетая.

Фрося, как всякая нормальная собака, дождик любила. Поэтому как с неба закапало, она сразу гулять пошла — со двора, по дорожке, из дачного поселка и в лес. А там туча, на сосну надетая, лежит. Фрося с интересом на неё посмотрела и вежливо так говорит:

— Здравствуйте. Вы туман?

— Нет, — сердито шмыгнула носом туча. То есть шмыгнула бы, если бы у неё был нос.

— Тогда зачем вы тут лежите? — не унималась любознательная Фрося.

— Стихи сочиняю, — фыркнула туча. — Отстань, не видишь — авария у меня.

И туча попыталась заплакать, но раздумала. Потому что тучи плачут чем? Дождём. А если туча лежит на земле, дождю идти некуда.

— Ишь ты, — с уважением сказала Фрося. — Стихи. И авария. Какая у вас жизнь интересная. Может, вам помочь от сосны отцепиться?

— Ты не сможешь, — вздохнула туча. — Ты маленькая.

— И ничего не маленькая, а очень даже крупная для своей породы, — возмутилась Фрося. — А могучая — ну прямо как сенбернар.

И она стала дуть на тучу снизу, чтобы она взлетела и отцепилась от сосны. Фрося дула очень старательно и даже ушами помахала, но туча не пошевелилась.

— Тоже мне, могучий сенбернар, — хмыкнула туча.

— А никто не знает, умеют ли сенбернары сильно дуть, — оправдывалась Фрося. — Может, у них дутельный насос как раз слабенький. Я сейчас знакомых воробьев приглашу. Они вас клювами подхватят и вверх поднимут. У меня везде знакомства.

Но опять ничего не вышло. Потому что клювы воробьев никак за тучу зацепиться не могли. Это всё равно что пытаться поддеть ножом облако пара.

— Очень уж вы бестелесная, — упрекнула Фрося. — Надо вам какой-нибудь скелет сделать.

— Ни за что! — гордо сказала туча. — Лучше я умру, сосной пронзённая. Скелет у тучи! Это какой-то кошмарный сон с привидениями!

Но Фрося всё равно не сдалась. Она пошла домой — ну, в дачный домик, и посмотрела в верхний правый угол. Там жил паук Пахомыч. Вернее, не жил, а от мамы прятался. Потому что мама пауков очень боялась, и как увидит Пахомыча — так начинает, на взгляд Фроси, гавкать очень громко. А Пахомыч пожилой был, и у него инфаркт мог сделаться, а по-старинному — разрыв сердца. Сердце у пауков, конечно, не такое, как у людей, а трубочкой, но всё равно разрывать его жалко. А Фросю паук не боялся. Она его всегда о приближении мамы предупреждала, и Пахомыч вовремя прятался.