Василий Голышкин: «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

Итак, каким же она хочет видеть своего современника? Красивым? Ну, это необязательно. Хотя, если честно, то и красивым. А главное, добрым, смелым, умным… Ну а раньше какая-нибудь Лялька XV столетия не хотела именно такими видеть своих современников?

Какая же разница? Неужели с тех пор, как свет стоит, ничего не изменилось в желаниях, и Ларисы всех времен и народов хотели одного: видеть своих современников красивыми, умными, смелыми, добрыми? Изменилось. Масштабы стали другими. Она, Лариса, хочет видеть такими всех своих современников. Не какого-нибудь одного рыцаря, не представителей какого-нибудь одного рыцарского ордена, даже не один какой-нибудь народ, а всех живущих на земле людей. А какая-нибудь Лариса тысяча двадцатого века захочет видеть такими представителей всех неземных цивилизаций. А что ж, ничего удивительного, по масштабам и желания.

Однако добрый, умный, смелый, образованный — это все как-то неконкретно. Надо раскрыть, в чем, по ее, Лялькиному, разумению, эти качества выражаются. Доброта, например. Ну, доброта, скажем, это когда не просто отдаешь другому то, что имеешь, а помогаешь другому стать таким, как ты, умельцем, специалистом, чтобы он сам мог получить за свой труд то, что получаешь ты. Ну а доброта как жалость, просто жалость к птице, зверю, человеку, — без этого она может представить себе своего современника? О, сколько угодно. Едва подумав об этом, Лялька сейчас же представила себе Женьку Орлова, вредного человека. Грачей погубил — раз, ее не пожалел — два. Хорошо, что ему нечем было подтвердить свои слова, а то бы прощай, тайна. Да что там тайна — авторитет! Честное пионерское дала. Угораздило ее сгоряча. Маленький стыд большим прикрыла. Мучается теперь. А все он, Женька Орлов, вредный человек. Стоило потянуть за ниточку, и он стал разматываться, как клубок. Бери ниточку в руки, иди за клубком-колобком по Женькиной жизни и описывай ее такой, как она есть. Жуть. А ведь он тоже ее современник. Современник, которого она не хотела бы видеть своим современником. Нет, не то. Хотела не хотела, он есть, и от него никуда не денешься, и его никуда не денешь. Другое дело, помочь ему избавиться от недостатков: от зависти, от жадности, от жестокости, от всего того, чего она не хочет видеть в своем современнике. Вот именно, не видеть.

Лялька достает новую тетрадь, склоняется над партой и решительно пишет: «Каким я не хочу видеть своего современника».

Она первой заканчивает сочинение и выходит из класса. В коридоре никого. До звонка еще минут пять. Вдруг она замечает Женьку Орлова. Он стоит возле стенной газеты, но не читает, а косит глаза на нее. Горький комочек обиды снова подкатывает к горлу. Впрочем, обижаться не на что. Никто ему не поверил, и ее тайна осталась при ней. Сегодня же она соберет совет и скажет, почему соврала: ради общего дела.

Женька Орлов направляется в ее сторону. Лялька гордо вскидывает голову. Пусть видит, как она его презирает. Вот он с дурацкой улыбочкой на лице сует ей в руки какую-то карточку и проходит мимо. Лялька смотрит и бледнеет: на карточке — она, лось и мама вдали. Карточка подписана: «Фото И. Орлова». И. Орлов — это Женькин отец, помощник заведующего горфотоателье. А еще, как он сам себя называет, «бескровный охотник». «Охотится» на птицу и зверей с фоторужьем. Только все это неправда. От «бескровного охотника» кровью птиц и зверей за версту пахнет. Об этом весь Зарецк знает. От соседского глаза разве что скроешь?.. То собаки на Женькином дворе заячьим хвостом разживутся, то кошки тетеревиное крылышко притащат. Дядя Ваня, участковый, сколько раз к Женькиному отцу присматривался: пустой из леса возвращается. Только вот что странно дяде Ване. Как Женькин отец в лес, на фотоохоту, так и Женькина мать туда же: летом по грибы, зимой по рябину. Смотришь — тащит корзину. А что там в ней? С обыском не полезешь, закон не велит.

Лялька вспоминает все плохое, что слышала о «бескровном охотнике» И. Орлове, и приходит в ужас. Лось, ее лось, который пока тайна для всех, для него, И. Орлова, уже не тайна, а мишень для съемок. Но только ли для съемок?

Лялька дико вскрикивает и испуганно озирается: что это? А, прозвенел звонок, и хлопают двери классов, выпуская учеников.

Лялька нервно смеется. Беды еще нет, а ей уже выстрелы мерещатся. Не зря, не зря мерещатся. Вот он, лось, уже на мушке, правда, пока еще на фотографической. А рядом с ним она, Лялька. Кормит лося с руки хлебом. Что значит эта фотография: угроза, предупреждение? Занятая мыслью об Орлове-старшем, она совсем забыла об Орлове-младшем, который только что с дурацкой ухмылочкой сунул ей этот снимок. Если это угроза, что ж, значит, младший от старшего недалеко ушел. Нашел, кому грозить, девчонке: никакого мальчишеского достоинства. Да и опоздает он со своими угрозами. Она сама сегодня сознается, что солгала. И объяснит почему. Ради общего дела. «Ради общего…» Нет уж, ложь всегда ложь, во что ее ни наряжай. И вряд ли ей легко простят «честное пионерское». А все он, этот Орлов-младший. Из-за него, из-за обиды на то, что он выдал ее тайну, решилась она на ложь… А что, если снимок не угроза, а предупреждение? Вряд ли. Но что, если Орлов-младший действительно предупреждает ее об опасности, грозящей лосю?